Смерть с отсрочкой

— Знаю, в Англии часто идут дожди.

— Чаще, чем здесь, точно. Это хорошо для рыбы. Она поднимается ближе к поверхности.

— Любишь рыбачить?

— Никогда особенно не увлекался, но охотно занялся бы.

— Мы поженимся, когда приедем в Англию?

— Господи помилуй! — охнул Сидней и сел. Взглянул в зеленые глаза. Она смотрела прямо на него, закусив губу. — Тебе этого хочется? — спросил он.

Она кивнула.

— Нелегко быть женой егеря.

— Ну и пусть.

— Тебе придется разводить фазанов, потрошить кроликов.

— Это не трудно.

— Вести хозяйство, растить детей.

— Я буду тебе хорошей женой, Сидней Стармен.

— Тогда так мы и сделаем! — Он крепко ее обнял и поцеловал. — Решено. Прошлой ночью была наша помолвка. Поженимся в Сент-Джайлзе, как только вернемся.

Из гостиницы вышли в пять. Сидней заплатил за два дня вперед, поэтому свидетели могли подумать, что они просто отправились погулять. День в Таррагоне не слишком подходил для экскурсий. Если не считать маленьких отрядов ударной бригады, рыщущих патрульных карабинеров, крадущихся машин тайной полиции без опознавательных знаков, город казался пустым, и вместо легкой безопасной дороги к морю, как воображал Сидней, находиться на улицах неожиданно стало опасно.

— Далеко идем? — спросила Изарра. Хоть она была молодая, зеленая — чувствовала беду.

— До следующего переулка, — пробормотал Сидней. — Там побежим, будто черти за нами гонятся.

Следующий переулок попался не скоро. Мимо медленно проплыл автомобиль — черный «ситроен» 1933 года, остановился впереди в нескольких ярдах.

— Вот сволочь, — пробормотал Сидней.

Дверцы открылись, вышли двое мужчин — один худой, небритый, другой толстый, лоснящийся. Сидней отметил, что ни один не ждет неприятных сюрпризов. Худой раскуривал сигарету, толстый держал руки в брючных карманах.

— Документы, — звонко окликнул тощий игривым тоном, когда они проходили.

— Есть, сэр, — кивнул Сидней, подражая самому грубому акценту Кобба, с каким тот говорил по-кастильски.

Тощий полицейский с любопытством взглянул на него.

— Американец? — Игривость в его тоне исчезла.

— Да, сэр, — подтвердил Сидней.

Толстый шагнул к Изарре.

— Почему вы так нервничаете? — спросил он.

— Я не нервничаю, — беспокойно ответила Изарра.

— Предъявите документы.

Тощий разглядывал удостоверение Сиднея.

— Не годится, — сказал он. Уловил движение, шорох одежды, заметил испуганных голубей, сорвавшихся с подоконника, почуял какой-то знакомый запах, увидел яркое синее небо и умер, не услышав выстрела.

Сидней обернулся, наставив «люгер» в вытянутой руке прямо в лицо толстого полицейского. Тот поднял руки, широкий браслет золотых часов скользнул по предплечью, рот открылся скорей удивленно, чем испуганно, когда пуля с хрустом вошла под левой ноздрей и вышла в брызгах крови и осколков костей перед правым ухом. Он попятился на четыре шага назад и упал на колени, вращая глазами. Сидней послал в лоб вторую пулю, сбив с лысого черепа зеленую широкополую шляпу. Затем повернулся, схватил Изарру, вдруг услышав ее громкие крики.

— Ничего, — сказал он со звоном в ушах. — Он скучал бы по своему партнеру и жену его себе бы забрал. Пошли.

В трехстах ярдах впереди приближался отряд любопытствующих карабинеров, как бы сомневающихся в фактах. Сидней повернул назад, таща Изарру вниз по той же улице. Когда они пробегали мимо гостиницы, администратор беседовал с фотографом, оба остановились, разинув рты, глядя на своих летевших клиентов. Через секунду выскочил ударный отряд, громко топая в ботинках по булыжникам.

— Через парк! — крикнула Изарра.

— Там не спрятаться, — пропыхтел Сидней. — Держись на тротуаре. Сюда! — Они бежали по узкому вонючему callejone, [103]вымощенному скользкими от отбросов камнями. Даже здесь коммунисты заклеили стены своими плакатами, и оборванные края пропагандистских лозунгов задевали локоть бежавшего Сиднея. — Вниз! — выдохнул он. На близлежащих улицах раздавались свистки, военные пытались расставить кордоны, в темных дверных проемах возникали встревоженные лица с открытыми ртами. — Дома сидите! — рявкнул Сидней. — Фашистские парашютисты! — Он толкнул Изарру в другой тесный закоулок, распугав кошачье семейство. Притормозил в конце, пригладил волосы, поправил одежду, взял девушку за руку и вышел на соседнюю улицу. Пьяница, сидевший у запертой двери собственного дома, стыдливо отвернулся.

Через пять минут они перешли железнодорожный мост и свернули на Молл-де-Коста.

— Бар чуть дальше, — сказал Сидней. — Мне велели прийти одному, ты лучше на углу обожди у трамвайной остановки. Посматривай на дверь. Я выйду с другим человеком, он с судна. Иди за нами, пока не позовем. Ясно, моя дорогая?

Она взяла его за обе руки, опечаленно улыбнулась, качнув головой.

— Я все поняла, Сидней Стармен. Не оставляй меня.

— Не оставлю. Господи боже! Как ты могла такое сказать? Конечно, не оставлю. Делай что я сказал, и через пять минут мы уедем. Обещаю.

— Вдруг чего-нибудь не получится?

— Все получится.

— Откуда ты знаешь? А что будет, если… если…

Сидней обхватил ладонями ее лицо.