Смерть расписывается кровью

– Лева, ты уж поосторожнее, – очень серьезным тоном сказал Крячко. – Мы ведь до сих пор не знаем, что за оружие использует киллер. А у меня предсмертная фотография Арзамасцева до сих пор перед глазами стоит. Как только ты поймешь, что это Басмач и есть, бери его на прицел. И все. Тут и я подтянусь. Из кустов. Схомутаем голубчика, а дальше разбираться станем.

– Нет, Стас. Я хочу подойти к нему вплотную, чтобы он показал мне фрагмент письма.

Представь: вдруг он половинку свою где-то спрятал, хоть бы и рядом, на станции, пришел на встречу без нее? Из осторожности? Где нам потом ее искать, если Басмач пойдет в полную несознанку? А ведь он пойдет, ему терять нечего, на нем минимум шесть трупов.

– Вот и я о том же, – очень мрачно произнес Станислав, – что терять ему нечего!.. Ты уж поберегись!

– Как только он достанет фрагментик, я немедленно вырублю его, – продолжал Гуров. – Фактор неожиданности на моей стороне!

– Точно. Сразу давай ему в репу, и посильнее. Без абстрактного гуманизма. Вот еще что: ты не опасаешься, что Валуев мог тебя подставить? Дать неверный опознавательный знак?

– Нет, не опасаюсь, – уверенно сказал Гуров. – Я, смею надеяться, могу заметить, когда мне врут в глаза. Бульдозер не врал. Журнал похабный был заранее приготовлен, лежал на полочке. А самое главное: мы с Пашей, конечно, враги, но сейчас наши интересы совпадают. Теплых чувств ко мне Бульдозеру испытывать не обязательно. Равно как и мне к нему. Мы заключили сделку, она устраивает нас обоих, а больше ничего не надо. Если он меня подставил, дал неверный визуальный пароль, я просто не выполню свои обязательства, не может Бульдозер этого не понимать!

…Стоило Льву миновать небольшие ворота в ограде и пройти первые пятьсот метров по узенькой петляющей тропинке, как он оказался словно в другом мире. Москва с ее рваным ритмом суетливой толчеи, шумом, урчанием автомобилей осталась за спиной. Исчезла, будто ее никогда и на свете не было! Измайловский парк, чуть ли не самый красивый и гармоничный из всех столичных парков, как-то разом ласково охватил его, дружелюбно сомкнулся вокруг, точно теплая морская вода вокруг пловца.

Здесь, особенно по дальним окраинам, еще чувствовалось что-то от настоящего дикого леса. Немногое, конечно, и все же… Это не насквозь цивилизованные Фили или ЦПКО имени Горького, где шага не сделаешь, чтобы на всяческие павильоны-аттракционы не наткнуться и по которым в любой сезон и при любой погоде ходят взад-вперед толпы алчущего развлечений народа.

По крайней мере сейчас в этом уголке парка было пусто, ни одного человека. Только Станислав сопровождает Гурова где-то «за кустами», но его не видно. Красться и маскироваться «друг и соратник» умеет не хуже индейцев из романов Фенимора Купера.

Этот зимний день выдался просто замечательным. После полудня солнце в белесовато-голубом, точно вылинявшем январском небе засияло в полную силу, окрашивая в ало-розовые оттенки молодой утренний снежок, не знающий копоти автомобильных выхлопов. В зените неторопливо плыло несколько серебристых облаков. Воздух был прозрачен, свеж той особой, ни с чем не сравнимой зимней свежестью, когда вдохнешь – и кажется, что впервые дышишь по-настоящему. Даже голова слегка кружится.

В мощном потоке солнечных лучей, насквозь пробивающих высокие светло-зеленые кроны сосен, купались, весело пересвистываясь, неугомонные московские синицы. Вверх по красному чешуйчатому стволу винтом прошмыгнула быстрая черноглазая белка, помахивая пушистым хвостиком.

«Хорошо бы сюда с Машей на лыжную прогулку как-нибудь выбраться, – мечтательно подумал Гуров. – И Стасика позвать… Вот закончим это дело, и… Эге, господин полковник, что-то вы рано расслабились. Так, вон лед отблескивает. Ага, что-то темное, похоже, несколько домиков. Я на месте. Это как раз та лодочная станция. И мостки видны. Теперь – внимание! Объект должен вот-вот появиться… Я прибыл к пункту встречи минута в минуту».

Лев расстегнул куртку, проверил, удобно ли расположена подмышечная кобура с «штайром», и прибавил ходу, внимательно вглядываясь в белое снежное поле, на котором контрастно выделялись четыре одноэтажных домика лодочной станции.

Речушка Серебрянка в этом месте, перед тем как выбежать из второго водохранилища, делает крутую излучину, как бы обнимая выдающийся вперед, слегка нависающий над водой невысокий береговой урез. Вниз, к мосткам, куда причаливают лодки, вела неширокая лестница с фигурными деревянными перилами. И там внизу, у самых мостков, Гуров увидел длинную фигуру в длинном же черном пальто с красным шарфом на шее.

Вот он, Басмач, убийца Аркадия Арзамасцева!

Полковник Гуров, очень надеясь, что лицо его остается бесстрастным, начал медленно спускаться вниз. «Пентхауз» с голой задницей на обложке он демонстративно выставил вперед, мол, убедись, все в порядке, свои!..

Оказалось, однако, что ничего не в порядке. Совсем даже наоборот.