Смерть призрака

– А что они нас возьмут с собой в машину? – она уже почти по-доброму рассматривала мужчин.

– Ну, конечно, возьмем – заверил Евгений.

– Ну, пошли – согласилась малышка.

Перетаскивание баулов и сумок заняло немало сил.

– Господи, да что ж у тебя там такого? – удивлялся Евгений.

– Да все. Начиная от тушенки и домашнего сала до варенья и мармелада.

– Что родители боятся, как бы вы тут с голоду не умерли?

– Ну, во-первых, боятся. А во-вторых, такой вкуснятины и за деньги не купишь. Вот попробуешь и сам увидишь.

– А что ж ты не скажешь, что с мамой? – упрекнул Евгений.

– Да, слава Богу. Все не так плохо. У них там нищета в больницах страшная. Больные ложатся со своим постельным бельем, со своим питанием и со своими лекарствами. Маме требуются очень дорогие препараты. Отец сказал, что таких денег у них нет. Вот врач и не знал, что с мамой делать.

– Ну, так ты купила?

– Ну, конечно, купила.

– И сама осталась без денег! Так? – Евгений, уже сидя в машине, проводил анализ сложившейся ситуации.

– Ну, почему без денег? С деньгами, хотя большую часть все же пришлось потратить. Но и это не самое плохое. Плохо то, что с поездками придется завязать. Куда я смогу пристроить Галинку, просто не представляю. Может у тебя есть знакомые в детских садах?

– Вряд ли это реально. И раньше с местами в детские сады было трудно, а сейчас и подавно – вмешался в разговор Николай.

– А что изменилось? Сейчас вроде уже и рожать-то боятся. Рождаемость упала и падает дальше. А мест все равно нет.

– А количество детей здесь не причем.

– Вот те раз. А что причем?

– Деньги. Первую часть проблемы составляют те, кто не платит за садик. Денег у людей нет. Вот их детей из сада и отчисляют. А вторая группа – это безработные. Зачем водить детей в садик и платить деньги, когда он может бесплатно сидеть дома с тем из родителей, который не смог устроиться на работу. Вот и пустуют места. Сначала пустовали, а затем и вообще стали закрываться. Оставшихся переводят в другие сады, а помещения сдают в аренду или продают. Вон у нашего дома в бывшем детсаду спортзал открыли.

– Да, проблема. Господи, что же с нами со всеми будет? – загоревала Света.

Евгений обнял ее за плечи и, пристально глядя в глаза, сказал:

– Обижаешь. Пока мы вместе, тебе нечего бояться. Или ты не примешь мою помощь?

– Ну, если ты предложишь, то приму, конечно – закокетничала девушка.

– Все будет в порядке. Веришь? – он не удержался и поцеловал Свету.

Дочурка, сидевшая на коленях у матери, уперлась кулачками в его грудь и громко заявила:

– Моя мама.

Все засмеялись.

– Ну, конечно, твоя – успокоил ее парень. – А я тоже хочу быть твоим. Возьмешь меня себе? И мы с мамой оба будем твоими. Хорошо?

Такой поворот дела Галинку, видимо, устроил. Она придирчиво оглядела Евгения и, совсем успокоившись, спросила:

– А почему у тебя волосы длинные? Ты что же косички заплетаешь?

– Нет. Только хвостик завязываю – уже совсем давясь от смеха, отвечал тот.

– Ладно. Хвостик я тебе сама завязывать буду. С бантиком. – Она подумала минуту и поправилась – Нет, с заколочкой. Бантики это для девочек.

– Договорились!

Все смеялись. Евгений с победным видом посмотрел на Свету и, хитро подмигнув, воскликнул:

– Есть контакт.

Как и ожидалось, проблем с дочерью оказалось много. Сначала они обе просто сидели дома. Это было просто необходимо для девочки. Нужно было привыкнуть не только к правилам жизни в городе, но даже и в квартире. Затем, наконец, с огромными усилиями через каких-то знакомых Евгению удалось найти для Галинки садик. Привыкшая к вольной жизни в поселке, где нет практически никаких ограничений, она никак не могла принять такие ужасы как режим дня и нахождение в границах территории сада. Не нравилось ей и то, что питание было в единственном экземпляре, и подавали его, совсем не считаясь с ее желаниями. Увидев перед собой на столе кашу, она говорила:

– Я кашу не хочу. Она не вкусная. Что у вас еще есть?

Воспитателей такие вопросы просто бесили. Они осуждали непосредственность малышки.

– Гляди, цаца из деревни приехала. В Москве ей не вкусно. Ешь, что дают. Ничего больше нет – командовала нянька.

– Я съем, что дают, если мне дадут ватрушку с какао – тут же обескураживала девочка своей находчивостью.

Света понимала дочь. И понимала персонал. Она старалась, как могла, срезать острые углы: водила дочку только на полдня и постоянно улыбалась всем подряд, лишь бы настроить персонал на хорошее отношение к ребенку. Постепенно Галинка все же привыкла и все реже рассказывала маме о том, как в садике плохо. В самые тяжелые моменты весомым аргументом для успокоения было напоминание о бабушке. О том, что она скоро выздоровеет, и они обязательно поедут в Кукушкино. Вторым человеком, кого часто приходилось успокаивать, была Анжела. Без Светы в поездках ей приходилось несладко. Она понимала, что напарница не может бросить дочь и все равно злилась на нее. После каждой поездки она долго перечисляла все неприятности и напасти, которые с ней приключились. А в конце обязательно добавляла:

– А все из-за тебя. Вернее из-за того, что тебя нет со мной.