Смерть после бала

— Буду польщен, — ответил Аллейн. — Прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз, Ивлин.

— Слишком много. Ваша матушка иногда кое-что мне о вас рассказывает. Мы с ней говорили сегодня по телефону. Она была очень добра и заверила меня, что вы также отнесетесь ко мне с сочувствием и пониманием. Садитесь и закуривайте. Мне хотелось бы чувствовать себя так, словно вы старый друг, а вовсе не знаменитый детектив.

— Мне тоже хотелось бы этого, — сказал Аллейн. — Должен признаться, Ивлин, что я уже собирался просить позволения побеседовать с вами, когда мне передали ваше приглашение.

— Вы собирались нанести мне официальный визит?

— Увы, но это так. Вы значительно облегчили мою задачу, когда сами послали за мной.

Она нервно сжала свои тонкие руки, и Аллейн, глядя на побелевшие суставы пальцев, невольно вспомнил, как Трой мечтала нарисовать их.

— Я полагаю, Герберт был против того, чтобы вы встречались со мной?

— Ему эта идея явно пришлась не по душе. Он считал, что вы слишком утомлены и расстроены.

— Да, — проговорила она со слабой улыбкой, и Аллейну показалось, что он уловил в ее интонации иронию, но он не был в этом уверен. — Да, он очень заботлив. Так о чем вы хотели меня спросить, Родерик?

— О, у меня множество самых разнообразных и, боюсь, весьма прозаичных вопросов. Мне очень жаль, что приходится беспокоить вас. Я знаю, что Банчи был вашим близким другом.

— Так же, как и вашим.

— Да.

— Так с чего мы начнем?

Аллейн попросил ее описать последнюю сцену в холле и обнаружил, что она не может добавить ничего нового к тому, что ему уже и без того было известно. Она отвечала на все его вопросы быстро и четко. Он видел, что эти вопросы не имеют для нее особого значения, и она с тревогой ждет того, что последует за ними. Как только он заговорил о расположенной на третьем этаже зеленой гостиной, он сразу заметил, как она насторожилась, и почувствовал глубокое отвращение к тому, чем вынужден заниматься. Тем не менее он спокойно и невозмутимо продолжал задавать вопросы.

— Зеленая гостиная, в которой стоял телефон. Мы знаем, что он кому-то звонил, и нам крайне важно выяснить, мог ли кто-нибудь слышать этот разговор. Ивлин, кто-то упомянул, что вы забыли свою сумочку в этой комнате. Это верно?

— Да.

— Даймитри вернул ее вам?

— Да.

— Когда это было?

— Вскоре после ужина, когда я вернулась из столовой, — примерно в половине первого или без четверти час.

— Не могло это быть чуть позже, например в час?

— Нет.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому, что я внимательно следила за временем, — ответила леди Каррадос.

— Да? А что, обычно веселье достигает своего пика в какой-то определенный момент?

— Видите ли, я обычно поглядываю на часы потому, что, если гости не начинают расходиться сразу же после ужина, это значит, что, похоже, бал удался.

— Где вы были, когда Даймитри вернул вам сумочку?

— В бальном зале.

— А в этот момент вы не видели Банчи где-нибудь поблизости?

— Боюсь, что не смогу… я затрудняюсь ответить.

Она еще крепче сжала руки, как бы пряча между ними свой секрет, который мог ненароком вырваться наружу. Ее губы побелели.

Дверь открылась, и в комнату вошла Бриджит. У нее был такой вид, словно она только что плакала.

— О, Донна, — пробормотала она, — прости, пожалуйста, я не знала…

— Это моя дочь, Родерик. Бриджит, это дядя Сары.

— Здравствуйте, — сказала Бриджит. — Тот самый, который служит в полиции?

— Тот самый, который служит в полиции.

— Сара говорит, что на самом деле вы довольно милый.

— Это очень любезно со стороны Сары, — сухо ответил ее дядя.

— Я надеюсь, вы здесь не слишком мучаете мою маму, — сказала Бриджит, усаживаясь на подлокотник кресла. Похоже, она была решительно настроена держать себя в руках и старалась казаться веселой и оживленной.

— Я стараюсь не слишком ее донимать. Может быть, вы сможете помочь нам обоим. Мы говорим о прошлой ночи.

— А вдруг я, сама не подозревая о том, сообщу вам что-то невероятно важное?

— Такие случаи бывали, — улыбнулся Аллейн. — Мы говорили о сумочке вашей мамы.

— О той, которую я принесла ей, когда она забыла ее наверху?

— Бриджи! — прошептала леди Каррадос. — Ох, Бриджи!

— Не волнуйся, Донна, дорогая. Это же не имеет никакого отношения к Банчи. Ой, он же, по-моему, присутствовал при этом? В столовой, когда я отдавала тебе сумочку?

Бриджи, примостившаяся на подлокотнике кресла, не могла видеть лица своей матери, а Аллейн подумал: «Ну, началось!»

— Простите, вы утверждаете, что сами принесли сумочку в столовую? — спросил он.

Неожиданно леди Каррадос откинулась в кресле и закрыла глаза.

— Да, — сказала Бриджит. — Она была набита деньгами. Но при чем здесь эта сумочка? Она играет какую-то роль в том, что произошло? Я хочу сказать, неужели поводом для убийства послужили все-таки деньги, потому что кто-то решил, будто Донна отдала их Банчи? Или что-то в этом роде?

— Бриджи, дорогая, — вмешалась леди Каррадос, — видишь ли, у нас с мистером Аллейном конфиденциальный разговор.

— О, прошу прощения, дорогая. Я исчезаю. Я еще увижусь с вами до того, как вы уйдете, мистер Аллейн?