Смерть - понятие относительное

— Мы называем это секвенцией нерушимого обещания, — уточнил я. — А почему вы так удивлены? Наверняка, Попцов вам говорил об этом, когда вы пытались вытащить из него рецепты.

— Мы ему не поверили, — коротко ответил Ленский.

— Мне можете верить, — сообщил я. — Зовите своего «ключевого сотрудника».

— Секундочку, — попросил Арнольд. — У меня есть вопросы по тексту. Что означает «перестану дышать»?

— Это стандартная формулировка, — успокоил его я, — если нарушите обещание, то тут же умрете. От удушья, полагаю.

— Но Попцов умер от сердечного приступа! — воскликнул Ленский.

— Вот ты раскололся, гнида с чистыми руками, — с удовлетворением подумал я и сказал:

— Вы правы. Есть другая стандартная формулировка «Пусть у меня перестанет биться сердце», — признал я. — Будем менять?

— Нет, что вы, — испугано сказал Арнольд. — Я не собираюсь нарушать.

— Ну и отлично! — заключил я. — Зовите своего ключевого сотрудника.

— Еще минуту, пожалуйста, — в голосе собеседника неожиданно появились металлические нотки, — мне нужны гарантии.

— Какие еще гарантии?

— Я должен быть уверен, что вы выполните свое обещание.

— Будьте уверены, выполню. Траутман без нужды не врет, — кстати, и то и другое было святой правдой. Я собирался выполнить обещание, данное этим блаженным, и, действительно, без нужды не лгу.

— Мне нужны гарантии, — кажется, Арнольд зациклился.

— Боюсь, что вам придется поверить мне на слово, — сухо сказал я. — Мои вчерашние заявления — не пустые угроза, а официальная позиция Секвенториума. Я осознаю, что вчера ввел вас в заблуждение, объявив, что ваши сотрудники убиты. Вы хотите, чтобы я начал сожалеть об этой своей небольшой лжи? — произнеся эту речь, я выпучил глаза и грозно уставился на много возомнившего о себе Арнольда. Как-то Петров упомянул, что, если я немного потренируюсь, то смогу воспроизводить «взгляд василиска», приписываемый современниками императору Павлу. Петров знал, о чем говорил — это взгляд, если я его понял правильно, ему как-то пришлось испытать на себе. Честно говоря, это заявление мой друг сделал, находясь в некотором раздражении, после того, как на какое-то его критическое замечание, я начал яростно пожирать его глазами. Наш небольшой конфликт разрешился, как всегда, через пару минут, но слова Петрова запали мне в душу.

— Зовите свою ключевую фигуру, — повторил я. — У нас с вами еще куча дел. — Я не очень представлял, какую кучу имею в виду, но, похоже, мой деловой тон возымел эффект: Ленский снял трубку, потыкал пальцами клавиши и сказал:

— Дима, ты где? — трубка что-то проквакала в ответ. — Хорошо, пусть идут патрулировать улицы, а ты — бегом ко мне.

После этого господин Ленский посмотрел на меня и объявил:

— Сейчас придет, — затем взял со стола и начал перечитывать текст нерушимого обещания.

Я попросил разрешения закурить и обернулся к Хие:

— Может, присядешь?

Хия отрицательно мотнула очаровательной головкой, и мне тут же захотелось послать все секвенции к черту и очутиться с ней в постели. Но, как любит говорить моя возлюбленная, мы — на работе.

Ленский снова отложил бумагу и обратился ко мне:

— Если я правильно понял, вас интересуют все сведения о секвенциях, которые мы сумели добыть?

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Кроме того, я рассчитываю услышать изложение всех ваших действий в хронологическом порядке, включая, разумеется, предысторию. Это мне поможет найти рецепты и выполнить свои обязательства перед вами.

— Боюсь, что если я с принесу нерушимое обещание, как вы его называете, то не смогу отвечать на ваши вопросы.

— Это еще почему? — удивился я.

— Перечитайте текст, пожалуйста, — и Ленский пододвинул ко мне листок с текстом.

Я перечитал обещание и понял, что он прав. Пришлось в текст внести изменения, разрешающие обсуждать секвенции с лицами, уже знакомыми с этим предметом. Арнольд прочитал мою правку и высказал опасение, что изменения, внесенные в форме зачеркивания и вставок, могут оказаться недействительными.

— Арнольд, вы же экономист, а не бюрократ, — пристыдил я его. В ответ Ленский заметил, что речь идет о его жизни, а, главное, о великом деле, и он не может рисковать.

— Можете переписать всё начисто, — разрешил я.

Ленский принялся переписывать обещание, а я начал вертеть головой по сторонам, прикидывая, чем бы заняться.

— Арнольд, скажите, а Ленский — ваша настоящая фамилия? — мне это было в самом деле любопытно.

Ленский прервал процесс письма, внимательно на меня посмотрел и ответил:

— Нет. Это псевдоним.

— Любите Пушкина?

— Очень люблю. Но Владимир Ленский здесь ни при чем. Хотя мой псевдоним, как и его фамилия, производные от реки Лена.

— Как и фамилия Ленин, — догадался я. Арнольд кивнул головой и продолжил переписывать обещание.

Минуты через три, после того, как чистовой вариант нерушимого обещания был закончен, появилась «ключевая фигура» — усатый коренастый мужик с очень темными волосами.

— Дмитрий, — начал нас знакомить Арнольд, — а это — господин Траутман. Он представляет Секвенториум. А это, — ленинским жестом указал он на Хию, — коллега господина Траутмана.