Смерть под уровнем моря

Городок состоял из двух частей – жилой и исторической, имеющей непосредственное отношение к всемирному культурному наследию. Здесь располагались старинные дворцы, несколько музеев, обширное садово-парковое хозяйство, не имеющее аналогов в Советском Союзе. В мирное время сюда наплывали туристы, круглогодично проводились экскурсии. Во дворцах проходили выставки, всевозможные торжества, международные симпозиумы. Здесь любили отдыхать партийные и хозяйственные деятели всех рангов, включая высшие эшелоны. В летнее время это местечко мало отличалось от рая – в представлении, разумеется, недалеких и отсталых слоев населения.

Подразделение под командой хромающего старшего лейтенанта уже входило в Элидию. Колонна растянулась. Усталость гнула людей к земле, но теперь они оживлялись, с немалым интересом глазели по сторонам.

Да, здесь было на что посмотреть. За кипарисами на фоне моря пряталась бывшая императорская резиденция – Таврический замок. Он был построен в начале девятнадцатого века французским архитектором Бушаром. Струились изящные фасады, высились колонны. Это чудо архитектуры окружали газоны и пальмы.

За решетчатой оградой возвышалась красивейшая церковь во имя Усекновения главы Иоанна Предтечи. В отличие от многих других церквей Советского Союза она работала. Это зданиетоже считалось шедевром мирового зодчества. Такое не стыдно показать даже искушенным иностранцам. Церковь и ныне смотрелась величаво. Но парк вокруг нее приходил в упадок. Кусты давно не постригались, на неухоженных газонах желтела облетевшая листва.

Дорога змеилась с террасы на террасу. Здесь даже жилые дома были опрятнее, чем в Ялте. Они наглядно демонстрировали иностранным туристам, насколько хорошо живут люди в Советском Союзе. Здания гармонично вписывались в местность, даже многоквартирные. За резными оградами возвышались раскидистые грецкие орехи, персиковые деревья, вездесущая южная дичка – самый примитивный сорт абрикосов.

– Братцы, неужто эту красоту немцу отдадим? – в сердцах проговорил щетинистый боец в засаленной фуфайке. – Да где это видано, братцы? Трудовой народ всю эту красоту строил, ночами не спал в непосильном труде, а мы – немцу? Берите, дескать, господа хорошие, нам не жалко, у нас еще есть?

– Не тяни жилы, Пашка, без тебя тошно, – огрызнулся боец, шагавший рядом с ним. – Ладно, отдадим, но ненадолго, пусть подавятся. Скоро обратно заберем.

– Отставить разговорчики! – прорычал офицер. – Люлин, Кочубеев, вы чего плететесь как две сопли по асфальту? Шире шаг!

– Надо же, какой!.. – проворчал Пашка. – Поговорить нельзя. Может, нам последний день и остался, чтобы языком потрепать.

На перекресток с улицей Весенней выходили люди из окрестных домов, угрюмо поглядывали на изнуренных солдат. Те прятали глаза, отворачивались.

– Слышь, командир, долго вы драпать еще будете? – спросил тощий парень в пиджаке и шарфе, обмотанном вокруг горла.

– Не твое дело, – огрызнулся офицер. – Сколько прикажут, столько и будем.

– Так за Севастополем-то нет ни черта! – крикнул кто-то из местных жителей. – Там одно море. Или вы по нему аки посуху?

Люди невесело усмехались.

– Граждане, все в порядке! – объявил второй офицер, совсем молоденький, который шел вместе с солдатами. – Никто никуда не драпает. Дойдем до Севастополя, как было приказано, там перегруппируемся и со свежими подкреплениями погоним немца обратно. Ждите нас через пару дней!

Командир вознамерился что-то сказать, но промолчал, лишь неласково покосился на своего заместителя. В отличие от своих подчиненных он владел обстановкой, знал, что все не просто плохо, а совсем погано. Но голос молодого офицера звучал убедительно, доходчиво, внушал людям веру.

Горожане молчали, провожали глазами солдат.

– Дай-то господь, – сказала дряхлая старушка, перекрестилась и добавила: – Хотя вы и безбожники окаянные.

– Веселее, товарищи бойцы! – заявил командир. – Что за тоска у вас на лицах? Где ваш позитивный жизненный настрой? Вам по морде дали, а вы уже и в хандру?

– Смотрите, краля какая! – подметил вдруг кто-то.

Солдаты сразу повеселели.

С улицы Весенней спустилась худенькая девушка в коротком драповом пальто в белый горошек. Она стояла вместе со всеми и ждала прохода колонны, чтобы перебежать дорогу. Ей было не больше двадцати пяти, стройная, курносая. Короткие волнистые волосы венчал какой-то несерьезный беретик. Под мышкой она держала пухлую папку в коленкоровом переплете. На плече висела сумочка.

Бойцы непроизвольно приосанивались, поднимали головы. Не сказать, что на их лицах появлялась орлиная дерзость, но прежнее уныние исчезло. Люди посвежели, приободрились.

Командир с интересом посмотрел на девушку, выпрямился, развел плечи. Она украдкой улыбнулась ему.

– Что еще надо для высокого морального духа, верно, девушка? – сказал ей молодой лейтенант. – Ну, понятное дело, кроме усидчивости на политзанятиях.

– Не балуй тут без нас, хорошая, – проворчал рябой ефрейтор, поворачивая голову по мере удаления от этой особы. – Будь скромницей, договорились? Учти, придем – проверим.