Смерть под псевдонимом

— Если так, тогда, к сожалению, один из организаторов сапной эпидемии уже ликвидирован… при активном участии младшего лейтенанта Шустова.

— Это каким же образом? — повысил голос Ватагин. — Пройдемте за мной! — приказал он майору и Шустову.

И они перешли в кабинет Ватагина.

— Я нарушил приказ и побывал на Шипке, товарищ полковник, — сказал Шустов, когда они закрыли за собой дверь.

— Вы тоже нарушили мой приказ? — быстро спросил Ватагин майора Котелкова.

— Нет, товарищ полковник. Я только отпустил Шустова на экскурсию и довольно подробно разъяснил ему, что разведка не его дело: ни по должности, ни по… кругозору.

С минуту все трое молчали.

— Превосходный воспитательный прием, но формально вы правы… — сказал наконец Ватагин и коротко бросил адъютанту: — Докладывайте.

Майор Котелков настороженно приподнял голову и с молчаливого разрешения Ватагина остался у окна.

Славка подготовился к этому тяжелому испытанию. Ватагина он не боялся, а уважал. Он уважал его, не отдавая себе в этом отчета, безрассудно, как только в молодости могут, когда почти с влюбленностью берут кого-либо из взрослых за образец. И самое страшное, что могло случиться сейчас, — это если полковник просто скажет: «Вы не способны работать у нас. Идите…» Чтобы такие слова не застали его врасплох, Славка приготовился их выслушать и сейчас, стоя навытяжку, следил за полковником взглядом. Одного он не предвидел: что майор Котелков может остаться в комнате.

— Когда вы побывали на Шипке? — спокойно спросил полковник.

Славка знал, что спокойствие только для виду: в такие минуты он всегда поправляет складки гимнастерки под ремнем.

— В воскресенье, товарищ полковник.

— Сегодня — среда. Докладывайте. Стараясь не утаить ни одной подробности,

Шустов рассказал о том, что с ним случилось на Шипке. (Об участии Бабина, разумеется, ни слова, пока не станут допытываться.) Он знал одно: он обязан говорить правду — это все, что сейчас от него требуется, что составляет, может быть, даже единственное его человеческое право.

Сколько событий набежало после Шипки, сразу и не вспомнишь всех подробностей! Когда возвращались с перевала, он вдруг обессилел и уронил голову на баранку. Миша Бабин сумел притормозить машину, и только поэтому они не скатились под откос. В одной из встречных машин ехали военные врачи, ему забинтовали плечо. Рана была вроде царапины. Тошнило его просто от волнения и усталости. Они вернулись в штаб под вечер, и младший лейтенант Шустов тотчас явился с докладом к майору Котелкову. Это он только грозился Бабину, что не пойдет к майору и будет ждать возвращения полковника. Котелков поднял на ноги весь офицерский персонал. Ночью Шустов с автоматчиком сидел в засаде где-то в кустах, в окрестностях Казанлыка. Вдали слышалась перестрелка. Это болгарские партизаны уже выследили человека, стрелявшего в советского офицера. Под утро нашли труп — видимо, в последнюю минуту преследуемый проглотил ампулу с ядом. Примчался майор Котелков из штаба, и Шустов, измученный и бледный, как полотно, сам провел его по дороге. Майор спрашивал нетерпеливо: «Где же он?…» Славка показал здоровой рукой: «Вон, где три ивы растут…» И майор с фотоаппаратом на груди быстро пошел к трем ивам.

Рассказав все, что помнил, младший лейтенант Шустов стоял навытяжку и ожидал возмездия с той душевной легкостью, которую не раз испытывал, когда, отрапортовав о провинности, возлагал на начальство ответственность за дальнейшие события.

— Сегодня среда, — выслушав, задумчиво повторил полковник и вдруг внятно произнес: — Лучше бы вы там под пулей остались…

Полковник Ватагин обычно не взвешивал своих слов. Командир должен воспитывать солдат, но, если он будет всегда искать самые правильные слова и рецепты, он не будет ни педагогом, ни командиром.

Объявив Шустову свой жесточайший приговор, Ватагин как бы забыл о нем. Он задумался: плохо, что не захватили смотрителя перевала, но даже и его смерть говорит о многом. Христо Благов не просто местный обыватель, — откуда у такого могла бы быть ампула с ядом, да и с чего ему было бы кончать жизнь самоубийством?

Похоже, что это гитлеровский резидент, оставленный на болгарской земле. Что известно о нем? Христо Благов — двойник македонского монаха. В альбоме Марины Ордынцевой есть его фотография. В картотеке Крафта на его имя заведена карточка. Крафт. Ордынцева, Пальффи, Благов — нити одного клубка. И, вероятно, цель у них более серьезная, чем распространение сапной эпидемии. Какая?… Досадно, что упустили Благова…

Ватагин спохватился — Славка стоял перед ним не шелохнувшись, как-то по-детски вытянув вперед тело. И Ватагин понял: нельзя, чтобы сказанные им Шустову жестокие и горькие слова были последними.

— Вы отправитесь под арест в самый разгар боевых операций! Вы будете сидеть без ремня, как бравый солдат Швейк… Стыдно за вас!