Смерть под ножом хирурга

— Любовный треугольник?

— Очень похоже. Мужчина способен иметь не одну любовницу. Их может быть целая дюжина. А у них, в свою очередь, бывают ревнивые любовники.

— Треугольники в треугольнике, не могу такого представить.

— Случается. И не только в клиниках.

— В юридических конторах тоже?

— Я не сказал, что у меня так было. Но я тоже человек, ничто человеческое мне не чуждо.

Кейт не могла сдержать улыбки.

Смешно. Когда мы впервые встретились, я не могла даже подумать, что тебе могут быть присущи человеческие черты. Ты был враг. Еще один проклятый адвокат.

— О! Адвокаты известные отбросы общества.

— Ты хорошо играл роль.

Дэвид поморщился:

— Большое спасибо.

— Но сейчас все изменилось, — поспешила она заверить, — я не думаю о тебе как о еще одном ловком адвокате. С тех пор как…

Она замолчала и опустила глаза.

— С тех пор как я тебя поцеловал, — закончил он тихо. Щеки у нее загорелись. Она резко встала и понесла стакан с остатками молока в раковину, чувствуя взгляд на своей спине.

— Все так усложнилось, — вздохнула она.

— Потому что я оказался обыкновенным человеком?

— Мы оба просто люди.

Их тянуло друг к другу, и отрицать это было глупо. Она тщательно вымыла стакан. Потом снова села за стол. Кажется, ее смущение доставляло ему удовольствие. В глазах Дэвида мелькали веселые искорки.

— Неприятно оказаться рабом биологических потребностей. Могу подтвердить.

Вот как! «Биологических потребностей». Бледное описание того гормонального шторма, который ее сотрясает. Она избегала его взгляда и упорно смотрела на солонку в центре стола.

Подумала о Танаке. Треугольник в треугольнике. Неужели все эти убийства совершены из безумной ревности?

— Ты прав, — она дотронулась до солонки, — человеческие слабости иногда чреваты различными проблемами, например усложняет жизнь или ведут к убийству.

— Мы заблуждаемся. — Он вдруг подвинул стакан, и теперь образовался квадрат. — Мы имеем дело не с треугольником. Это квадрат.

— Твои познания в геометрии вызывают уважение, — заметила она вежливо.

— Что, если у Танаки была еще одна любовница — Эллен О'Брайен?

— Но это опять старый добрый треугольник.

— Но мы кое-кого забыли. Очень важного участника. — Он многозначительно постучал по пустому стакану из-под молока. — Миссис Танака.

Она растерянно смотрела на расставленные на столе предметы.

— Боже мой. Миссис Танака!

— Вот именно.

— Ни разу не подумали о его жене.

— Настало время о ней подумать.

Японка, открывшая дверь офиса Танаки, напоминала фигурку гейши из чайного домика. С белым, густо напудренным лицом, ярко-красными накрашенными губами, красиво ухоженными иссиня-черными волосами.

— Вы из полиции?

— Не совсем, — ответил Дэвид. — Но мы хотим задать несколько вопросов.

— Я не разговариваю с репортерами. — Женщина стала закрывать дверь.

— Мы не репортеры, миссис Танака. Я адвокат. А это доктор Чесни.

— И что вам надо?

— Мы ищем материалы по другому убийству. И кажется, дело связано со смертью вашего мужа.

Внезапно любопытство сверкнуло в глазах миссис Танака.

— Вы о той медсестре? Рихтер?

— Да.

— Что вам о ней известно?

— Мы расскажем, если вы нас впустите.

Она колебалась, но любопытство победило.

Открыв шире дверь, жестом пригласила пройти в приемную. Она была высокая для японки, слишком высокая, выше Кейт. Простое синее платье, высокие каблуки, золотые серьги в форме морской раковины. Волосы были такого глубокого черного цвета, что могли показаться ненатуральными, если бы не единственная седая прядь на правом виске. Мари Танака была исключительно красивой женщиной.

— Простите за некоторый беспорядок. — Она обвела рукой безукоризненно чистую приемную. — Столько дел свалилось, надо разобраться. — Она взглянула на пустые кушетки с таким видом, как будто удивилась, куда вдруг исчезли пациенты. На столиках все еще разложены журналы, ящик с игрушками для детей притулился в углу. Единственным напоминанием о трагедии была карточка с соболезнованиями и ваза с белыми лилиями, посланная от разделяющих скорбь пациентов. Через стеклянную дверь комнаты ожидания видны были две женщины, они разбирались с бумагами.

— Столько всяких счетов, бумаг, я раньше ни о чем понятия не имела. Генри сам все делал, а теперь, когда его нет… — Миссис Танака устало присела на диван. — Вы знаете о моем муже и той женщине, не так ли?

Дэвид кивнул.

— А вы знали?

— Да, то есть я не знала ее имени. Смешно, правда? Как говорят, жена узнает последней. — Она взглянула на двух женщин в соседней комнате. — Уверена, они тоже знали, как и все. В клинике одна я была в неведении. Глупая жена. Вы сказали, что расскажете об этой женщине. Энн Рихтер. Что вы о ней знаете?

— Я работала с ней… — начала Кейт.

— Правда? — Миссис Танака взглянула на Кейт. — Я ее никогда не встречала. Какой она была? Красивая?

Кейт поколебалась, она понимала, что сейчас этой женщине любая информация о любовнице мужа доставит боль. Или ей нравилось страдать?

— Энн была… привлекательной женщиной.

— Умная?