Смерть пиявкам!

— А представляете, каково пришлось полиции? Ведь я передаю вам уже несколько упорядоченную версию. Вы и вообразить не можете, сколько нелепостей вывалили эти «свидетели» на полицию.

О, я прекрасно могла вообразить. Даже три человека способны запутать следствие. И обычно самыми толковыми свидетелями оказываются женщины. Сдается, в этом случае сыщики не прижали как следует баб.

Последнее соображение я высказала вслух, и мой собеседник с ним не согласился.

— Напротив! — возразил Островский. — Еще как прижали! И только благодаря этому хоть как-то удалось разобраться, кто когда пришел и кто когда ушел. А ваша Марта явилась в такой блузке, что посетительницы глаз не могли от нее отвести. Я сам в блузках не разбираюсь, так что о ней ничего не скажу…

— И не надо. Лучше скажите, от чего он умер?

— От ножа. Один сильный и точный ножевой удар. Полицейский врач утверждает, что это был штык времен Второй мировой.

Надо же, какое совпадение! Или старинная булава или штык времен Второй мировой. Везет ментам, такое разнообразие орудий убийства! Но тогда Мартуся исключается.

— Из-за штыка? А почему она не могла его позаимствовать в реквизиторской?

— Вздор! То есть позаимствовать могла, но вот употребить его с такой целью — ни за что. У нее какое-то особое отношение ко всему живому, она ни за что не зарежет ни лягушку, ни курицу, ни даже человека. Так что Мартуся тут ни при чем.

— Боюсь, менты не знают о такой особенности Мартиной психики.

Я налила Островскому еще кофе, а себе — вина. Спохватившись, в виде оправдания попросила в следующий раз приезжать на такси.

Островский вздохнул:

— Одна вещь меня беспокоит… Вы знаете, что я записываю наш разговор? Спасибо. Так вот, не было времени продумать все досконально, но ведь из зернышек мака можно насыпать курган Костюшко.

— Вы о чем?

— Этот Ступеньский приехал в Краков два дня назад, остановился у одной из своих девиц… Хотите, я могу и отключить магнитофон, если вам неприятно, уж о слишком тонких предметах пойдет разговор, а мне необходимо задать очень личный вопрос.

Догадываясь, о каком вопросе речь, я лишь рукой махнула. Учитывая свой возраст, подозрения подобного рода я бы сочла грандиозным комплиментом.

— Вы считаете, что он в сексе проявлял какие-то потрясающие способности? И этим объясняется привязанность к нему некоторых особей женского рода?

— Что-то в этом духе.

— Лично я не проверяла, но у меня есть основания полагать, что он относится к тем редким мужчинам, которые обладают какой-то сверхъестественной способностью покорять женщин. Встречала такого в жизни всего однажды. И тот парень был ничто в сравнении со Ступеньским, я говорю о внешности, но было в нем нечто… словно какую ауру испускал, бабы к нему липли без разбора, а у малого за душой ни ума, ни чувства, лишь жадность. Причем бабы всякого рода, от интеллектуалок до деревенских девок. У Ступеньского дело обстояло по-другому. Он отбирал только тех баб, которые что-то собой представляли и могли помочь в его карьере.

— Так вы полагаете, он женщин не любил?

— Он любил только одного себя и свою карьеру, но мог сколько угодно расточать восторг перед избранницей, восхищаться ею, уверять, что она — единственная в мире такая. И возможно, в постели тоже был неплох. А зачем вам это?

— В Кракове он остановился у одной девицы, так она фанатически предана Ступеньскому, на костер взойдет, если он потребует, и жизнь за него отдаст. Просто безумие какое-то!

— Тогда получается, что она ему зачем-то временно понадобилась? А потом необходимость в ней отпала.

— Да, типичный жиголо с учетом современных условий и обычаев. Эластичный, приспосабливающийся…

— Вы хоть и мужчина, но соображаете, — похвалила я и опять пожалела, что прежде не откусила свой болтливый язык. В конце концов, я была заинтересована в Островском, и не стоило его обижать.

А он и не обиделся. Значит, я права — неглуп.

— Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что в данном случае пани целиком полагается на психологические нюансы, которых мужчины, как правило, не выносят. Все эти последние разговоры, слухи, инсинуации… Он наверняка почти все их слышал, ну уж три четверти — наверняка, потому и завел себе в Кракове укромную нору. Учитывая, что больше всего он навредил Марте, а вы ее оправдываете… впрочем, я тоже не могу представить ее со штыком в руке.

Промеж себя люди говорят о многом таком, о чем никогда не скажут полиции. И если не целый курган, то хотя бы небольшую кучку из их высказываний нам собрать удалось.