Смерть пиявкам!

— Сейчас расскажу. Только имей совесть, могла бы посочувствовать, вместо того чтобы допрос учинять.

Островский предложил Магде рассказать все по порядку. Она затравленно уставилась на него:

— А мы, случаем, не в претензии друг к другу? Что-то мне такое вспоминается…

Смутившись, журналист не очень уверенно ответил — вроде бы нет. После того не слишком удачного ужина в Лодзи…

Нашли время разводить церемонии!

— Теперь уже не в претензии. И вообще, какое это имеет значение? Адам прав, расскажи обо всем по порядку, с самого начала. Итак, ты пошла на телевидение и».

— А ты откуда знаешь, что я пошла туда?

— Раз ты оттуда сбежала, значит, перед этим требовалось туда прийти. Не отвлекайся! Итак, ты пошла на телевидение. На Воронича?

— Да, в студию на Воронича. Из-за тебя отправилась, чтобы поискать там кассеты. По телефону мне ничего не удалось узнать.

— В благодарность в случае чего труп я возьму на себя! — пообещала я.

— Тебе не справиться, он слишком большой. Хотя нет, скорее такой… средний. Но толстый. Жуть!

Слегка вздрогнув, я торопливо налила и себе кальвадоса. Заодно подлила Магде. Кальвадос еще никому не навредил. Островскому пить нельзя, он за рулем.

На всякий случай вопросительно взглянула на журналиста, но он этого не заметил.

— Вот странно, — задумчиво проговорил он. — Не могу припомнить, чтобы хоть раз видел толстый труп.

— А худые трупы ты видел?

— Бывало пару раз…

— Толстые трупы встречаются крайне редко, — со знанием дела заметила я, хотя вовсе так не думала. Может, как раз часто? — Ну, рассказывай, — поторопила я Магду. — Итак, отправилась ты на студию…

Тяжело вздохнув, Магда немного подкрепилась и начала:

— Поговорила там кое с кем, охмурила знакомого охранника и спустилась в архив. Разумеется, посторонним туда вход воспрещен, но код остался старый. Хотя я и боялась: а вдруг установили сигнализацию и сейчас как завоет! Успокоила себя тем, что все равно ничего мне не сделают, ведь я уже там не работаю, уволить меня нельзя.

— Получается, тебе повезло.

— А я как раз начинаю считать, что не повезло. В архив ведет очень крутая и узкая лестница, темнота хоть глаз выколи, я принялась шарить по стенам в поисках выключателя. Ничего не нашла, зажгла зажигалку, а он там лежит! Прямо у меня под ногами. Я сама чуть трупом не свалилась.

Мы с Островским дружным дуэтом выразили ей свое сочувствие. Магда поежилась и потянулась за сигаретой.

— Ведь я чуть не наступила на него! Хорошо, что остановилась, зажигая огонь, а то еще один шаг — и в подвале два трупа. При свете зажигалки рассмотрела, что труп лежал у подножия лестницы, весь в крови. Жуть, не дай бог еще приснится! Лежал он на спине, лицом вверх, и я узнала его!

— Так кто же это был? — Взгляд Островского метнулся к диктофону.

— Ты уверена, что он был мертвый? — одновременно спросила я. — Ведь мог слететь с лестницы и только малость разбиться.

Магда, оказывается, проявила чудеса мужества и самообладания, чем не преминула похвастаться.

— А я потрогала его! Был холодным, как труп. И вообще невозможно, чтобы живой человек так выглядел!

— Так кто же это был? — повторил Островский.

— А что, разве я не сказала? — удивилась Магда. — Заморский!

— Юлиуш Заморский?

— Вот именно, Юлиуш Заморский.

— Ты уверена?

— Разве что у него есть брат-близнец. Так о нем мы никогда не слышали.

— Сущий падеж пиявок! — вырвалось у меня.

Мои гости замерли.

— Как вы сказали? — не понял Островский.

А Магда сразу навострила уши.

— Это можно воспринимать как оскорбление?

— Если пиявки ведут себя как паразиты, высасывают из живых людей пропитание и, переваривая, разбухают, извергая его в виде дерьма…

Тут Магда смекнула, что к чему, и похвалила мое сравнение:

— Полностью согласна с тобой, знаю одного такого, что разбух до того — вот-вот лопнет.

Островскому хотелось задать нам сразу сто вопросов, по нему было видно, но я не дала журналисту такой возможности. Тут дела поважнее.

— А теперь, Магда, слушай меня внимательно. Вот я вижу — на тебе узкая юбка. Ты нагибалась, когда ощупывала его? Или присела?

И опять умница Магда мигом все поняла.

— Нет, не приседала, только нагнулась. Понимаю, почему ты спрашиваешь. Я с самого начала вспомнила о необходимости соблюдать осторожность, чтобы ничем не измазаться.

— Я не совсем это имела в виду, ну да неважно. Ты спустилась до конца лестницы?

— Иоанна, уж слишком ты хорошего обо мне мнения. Я где остановилась, там и вросла в землю. Голова его лежала на последней ступеньке, так что я все прекрасно разглядела. Пощупала его и стала подниматься. Задом. И ни разу не споткнулась, что просто поразительно.

Я разразилась настоящим водопадом похвал ее мужеству и осмотрительности, в основном чтобы Островский не успел влезть со своими вопросами.

— Тебя кто-нибудь там видел?

— Не знаю. Очень надеюсь, что нет.

— А что ты сделала потом?