Смерть не имеет лица (Преданность смерти)

Рацо поковырялся вилкой в яичнице и сделал попытку изобразить из себя ловкача:

– Я сказал Поки, что ты захочешь получить сведения и, если они окажутся существенными, ты ему заплатишь…

Ева сделала вид, что поверила.

– Может, ты уж мне сам расскажешь? А я деньги пере­дам ему через тебя.

Рацо оживился:

– Точно! Так удобнее. Ну вот, значит… Поки сказал, что это была какая-то из моделей «Эйрстрим», черный, классно выглядел. На нем была система электрошоковой защиты. Он знает, потому как попытался влезть внутрь – и того… словил удар током. Ну так вот, он стоял, припля­сывал и дул на руку – обжегся, и тут услышал какой-то шум.

– Что за шум?

– Не знаю. Ну, вроде вопили, что ли, потом шаги. По­ки спрятался за угол, чтобы не подумали, что он хотел того… вскрыть фургончик-то. Ну и увидел двух малых. У одного на плече был большой мешок, а другой нес что-то похожее на ружье – ну, типа того, что бывают в видеофильмах. Ну и вот, они кинули мешок в фургон, а мешок глухо так бух­нул. Потом они сели в кабину и уехали.

Рацо поддел вилкой еще один кусочек яичницы и запил ее какой-то мочевидной жидкостью из стакана.

– Я сейчас сидел здесь и думал, не позвонить ли тебе, а ты тут как тут. Может, в том мешке был Наладчик? Они его из лавки вынесли, потом прикончили и утопили в реке. Могло ведь так быть?

– Поки не запомнил номерной знак на фургоне?

– Не-е. Поки не такой уж крутой, и у него тогда рука болела от ожога. Потом он уже не вспоминал о фургоне, пока не появился я с расспросами о Наладчике.

– Значит, черный фургон «Эйрстрим»?

– Да, с электрошокером. А, еще вспомнил! Он сказал, что видел в фургоне пульт управления фейерверками, весь в кнопочках. Вот еще почему он подумал, а не забраться ли ему внутрь. Он ведь иногда сбывает электронику и немно­го разбирается в этих штуковинах.

– Ну прямо солидный гражданин этот Поки!

– А что? Ходит на выборы и все такое. Так как, Даллас, насчет… Неплохая ведь информация, а?

Ева вынула из кармана двадцать долларов, сказав:

– Если эта информация даст что-нибудь, получишь еще двадцать. Теперь скажи, что ты знаешь о службе На­ладчика в армии?

Двадцатка исчезла в одном из карманов грязного паль­то Рацо.

– В армии?

– Чем он там занимался? Он тебе когда-нибудь расска­зывал об этом?

– Говорил, но мало, раз-другой. Как-то мы с ним под­дали, Наладчик прилично набрался и в разговоре, не помню в связи с чем, сказал, что во Вьетнаме он снял много целей. Он рассказывал, что военные называли их «целями», пото­му как у них, у военных, не было мужества называть их на­родом. Вообще он сурово говорил о военных. Говорил, что отдал службе все и она все отняла у него, что, когда ему ки­нули деньги под конец, он забил болт на армии, на копах тоже, на ЦРУ и на президенте США, мать его… Но он го­ворил так только под мухой. Трезвый он об армии ничего не рассказывал.

– Ты что-нибудь слышал об «Аполлоне» или о «Кас­сандре»?

Рацо почесал в затылке, пытаясь вспомнить.

– Кассандру знаю. Это девица из «Пикабу», которая танцует на столе. У нее сиськи как арбузы.

Ева покачала головой:

– Я имею в виду нечто другое. Поинтересуйся в округе, Рацо. Но интересуйся осторожно. И если что-то узнаешь, больше не раздумывай, звонить мне или нет. Сразу свя­жись.

– Заметано. Однако я того… не потяну оперативные расходы…

Ева поднялась, сунула ему еще двадцать долларов и предупредила:

– Не транжирь мои деньги.

На выходе из «Бру» Пибоди начала вслух прикидывать свои задачи:

– Я начну поиск среди фургонов «Эйрстрим» по номе­рам регистрации Нью-Йорка и Нью-Джерси. Потом…

– Проклятье! Ты только посмотри на это! – Ева рину­лась к своей машине и стукнула кулаком по искореженному капоту. На нем кто-то намалевал чем-то красным боль­шую хмурую рожу. – Нет, ты только посмотри! Никакого уважения к муниципальной собственности, какой бы она ни была!

Пибоди кашлянула, с трудом заставив себя изобразить на лице нечто вроде осуждения.

– Это ужасно непристойно, сэр.

– Сержант, это что за ухмылочка?!

– Нет-нет, это вовсе не ухмылочка. Это я нахмурилась, возмутилась. Это справедливое возмущение! Лейтенант, мне обследовать территорию на предмет баллонов с пуль­веризаторами?

– Заткнись!

Разъяренная Ева забралась на сиденье, и Пибоди, пока открывала дверцу, наконец позволила себе усмехнуться.

– Я затыкаюсь, – пробормотала она, – и всегда делаю это исправно.

Ева включила двигатель, все еще кипя от возмущения.

– Закончим смену в моем домашнем кабинете. Пропа­ди я пропадом, если припаркую эту уродину в служебном гараже и весь участок будет бессовестно ржать над ней!

– Это меня устраивает. У вас еда получше. Кроме того, не буду видеть, как Макнаб отбивает чечетку, – согласи­лась Пибоди.

– Ты узнала адрес Лизбет Кук? Следи, чтобы мы успели вовремя свернуть. Я не хочу объезжать весь этот квартал.

– Есть, сэр. Нам как раз по пути. Может, позвонить ей и договориться о встрече?

– Нет, нагрянем неожиданно.

Так оно и получилось: было видно, что Лизбет не готова к сюрпризам. Однако присутствия духа она не потеряла.

– Я не буду разговаривать с вами без своего адвока­та, – заявила она, открыв дверь.