Смерть на ипподроме

– Он вообще бросил эту затею, – доверительно сообщил Джеймс. – Должно быть, понял: после того, как вы скакали в четверг, никого уже не убедить, что вы потеряли кураж.

Да уж, та моя безрассудная скачка в четверг взбесила Кемп-Лора настолько, что в пятницу я получил свою порцию.

– Вы говорили кому-нибудь насчет сахара?

– Нет, поскольку вы просили. Но мне кажется, надо что-то сделать.

– Вы можете подождать до следующей субботы? А через неделю можно будет рассказать, кому захотите.

– Ладно. Но все-таки, я считаю...

Он замолк: у стола с призами появилась О.В.П. – Очень Важная Персона в образе хорошенькой герцогини. Несколько тщательно подобранных фраз, подкрепленных великосветской улыбкой, и она вручила Зимний Кубок лорду Тирролду, серебряный поднос Джеймсу и портсигар мне.

Предприимчивый фотокорреспондент включил лампу-вспышку, пока мы втроем стояли, любуясь нашими призами. А затем снова отдали их служителю ипподрома, чтобы выгравировать имя Образца и наши имена.

Отдавая портсигар, я услышал голос Кемп-Лора у себя за спиной. Поэтому, прежде чем обернуться, успел изобразить на лице дурацкую улыбку. И все равно боялся, что не смогу сдержаться.

Я медленно повернулся на каблуках. Его глаза были пронзительно голубыми. Он не мигнул, когда мы встретились взглядами. И он не прочел, что я знаю, кто похитил меня вчера вечером.

– Перед вами Роб Финн, – произнес он своим чарующим телевизионным голосом, – жокей, победу которого на этой удивительной лошади вы только что видели, – Он говорил в ручной микрофон, за которым тянулся длинный черный шнур, посматривая то на меня, то на установленную поблизости телекамеру. Красный глазок светился. Я мысленно пришпорил себя, приготовившись отпарировать любое его унижающее высказывание.

Он спросил:

– Думаю, вам приятно быть всадником на Образце?

– О, это было замечательно, – с чувством заявил я, стараясь, чтобы моя улыбка казалась еще ослепительнее. – Для любого жокея скакать на такой потрясающей лошади, как Образец, – огромное удовольствие. Конечно, – продолжал я дружелюбно, прежде чем он меня прервал, – мне просто повезло. Все эти месяцы я заменяю Пипа Пэнкхерста, пока не срастется его нога. И сегодня победителем должен быть он. Так что я рад сообщить: ему гораздо лучше, и он скоро снова займет свое место – я говорил искренне, – И хотя сам я буду занят меньше, конный спорт выиграет, когда чемпион вернется в строй. – Уголок рта Кемп-Лора дрогнул холодно:

– Последнее время дела у вас шли неважно...

– Да, неважнецки, – прервал я его мягко. – Ох уж эти полосы невезенья в скачках! Дуг Смит проиграл однажды девяносто девять скачек подряд. Как ужасно он должен был себя чувствовать! По сравнению с ним мои неудачи просто ерунда.

Его улыбка стала сползать – Так, значит, вы не очень волновались из-за.., э-э.., из-за этого невезенья?

– Ну, естественно, я не очень радовался. Но время от времени это случается с каждым. Надо только перетерпеть, пока снова не завоюешь победу. Вроде сегодняшней, – закончил я улыбаясь в камеру.

– Но большинство считало, что это не просто невезенье, – позволил он себе резкость, В его дружелюбно-товарищеской манере появилась трещина – мгновенная вспышка трудно контролируемого бешенства. Это принесло мне величайшее удовлетворение. И я улыбнулся ему еще оживленнее:

– Когда дело касается кармана, люди готовы поверить чему угодно. Боюсь, многие потеряли свои денежки, ставя на тех лошадей, на которых скакал я... А когда проигрывают, винят только жокея...

Он был вынужден слушать, как я чиню дырки в моей репутации, проделанные им, И не мог прервать, не показав себя плохим спортсменом: ничто не вредит популярности телекомментатора более, чем неспортивное поведение Кемп-Лор стоял боком к камере, Теперь он повернулся так, чтобы быть рядом – с левой стороны, И в том, как он сжал губы, я заметил какую-то жесткость – и это подготовило меня.

Широким жестом – на телеэкране это должно выглядеть как искреннее дружелюбие – он тяжело уронил правую руку мне на плечи. Большим пальцем уперся в шейный позвонок, а остальные жали мне спину.

Я пытался стоять неподвижно, обернувшись к нему и мило улыбаясь. Ничто в жизни не далось мне с таким трудом.

– Расскажите нам немного о скачке, Роб, – приблизив левую руку с микрофоном, попросил он. – Когда вы подумали, что сможете победить?

Его рука весила тонну, ноша почти невыносимая для моих страдающих мышц. Я с трудом собрался с мыслями.

– О.., мне кажется, на подходе к последнему забору я подумал, что у Образца хватит силы победить Изумрудину на прямой. Понимаете, Образец вполне может под конец развить такую скорость.

– Да, несомненно!

Его пальцы впились в мою спину еще глубже. Он встряхнул меня.