Смерть на ипподроме

Она взглянула на меня, потом обвела глазами зал и уставилась на свой кофе.

– Брайан хочет жениться на мне.

Вот так новость! Я обнаружил, что тоже смотрю в упор на свой кофе – черный и горький, что вполне соответствовало моменту.

– Прямо не знаю, что делать, – продолжала она, – Меня вполне устраивало все как было. А сейчас Брайан все твердит насчет "жизни во грехе" и "упорядочивания положения " Он без конца все ходит в церковь и никак не может примирить наши отношения со своими религиозными взглядами. Он считает, что надо купить дом, и видит во мне будущую домохозяйку, которая обязана убирать, штопать, готовить и все такое прочее. А меня даже мысль об этом приводит в ужас. Если я выйду за него, то буду глубоко несчастна, уверена в этом.., – ее голос замер.

– А если не выйдешь?

– Все равно буду несчастна, раз он не хочет, чтобы все было как до сих пор. И нам больше не бывает хорошо вместе, мы все время ссоримся. Он утверждает, что это детская безответственность – не хотеть выйти замуж в моем возрасте. А я говорю, что с радостью вышла бы за него, если мы будем жить, как жили, чтобы я могла свободно работать. Но он.., он хочет быть приличным, нормальным и.., скучным, – Последнее слово вырвалось в запальчивости – презрительно.

Тут она принялась решительно глотать свой кофе – прямо без сахара. Я смотрел на нервные движения ее длинных пальцев, слишком крепко сжимавших ложечку.

– Ты сильно его любишь? – спросил я с болью.

– Не знаю, – ответила она с несчастным видом, – Я теперь вообще не знаю, что такое любовь. Если это означает, что я должна потратить свою жизнь на обслуживание его персоны, то не люблю, Если же речь идет о том, чтобы быть счастливой в постели...

Она заметила, как меня передернуло, и поспешно поправилась:

– Прости меня, Роб. Я думала, что тебя это уже не...

– Неважно. Ничего с этим не поделаешь. Не обращай внимания.

– Что же мне делать, как ты думаешь?

– Совершенно ясно, – решительно сказал я, – что ты не должна выходить за него. Ничего хорошего не выйдет из этого, Остальное пусть решает сама. Я не смогу дать ей беспристрастный совет.

Она тут же ушла – на репетицию, а я неторопливо побрел по праздничным улицам. Тот брак, который Джоан предлагала Брайану и которым он пренебрег, был бы именно таким, какого я хотел больше всего на свете. Ну почему эта проклятая жизнь так несправедлива!

В День Подарков (второй день Рождества) Образец пришел первым в Королевской Охоте, одном из десятка высших состязаний года. Это подняло его до разряда звезд, и мне тоже вреда не принесло.

Скачки показывали по телевидению, и Морис Кемп-Лор интервьюировал меня, жокея-победителя. Он предложил мне поздороваться с Пипом, который смотрел скачки по телевизору.

Я был у Пипа всего за неделю до этого и обсуждал с ним тактику больших скачек. Вежливо приветствуя его перед объективом, я выразил надежду, что его нога заживет удачно. Кемп-Лор добавил, улыбаясь: "Мы все желаем вам скорейшего выздоровления, Пип".

На следующее утро спортивная пресса дала весьма лестные отчеты. Несколько тренеров, которые никогда меня не приглашали, предложили мне своих лошадей. Я стал чувствовать, что меня признали как имя, а не только как замену Пипа, И когда Пип вернется, я, может быть, не потону в безвестности, Так же, как все остальные, я несколько раз падал. Каким бы везучим ты ни был, с законом средних цифр не поспоришь. Но за исключением пары синяков, никаких серьезных повреждений не получил.

Самое худшее падение – с точки зрения зрителей – случилось в январе, в субботу днем. Лошадь, на которой я скакал, споткнулась, прыгая через барьеры, расположенные у самых трибун, и сбросила меня так, что я ударился головой. Когда санитары укладывали меня на носилках в машину скорой помощи, я очнулся. Голова кружилась, и некоторое время я не мог сообразить, где нахожусь.

Перепуганное лицо Джеймса напомнило все случившееся, и я спросил: в порядке ли лошадь?

– Она-то в порядке. А как вы?.. Pea перекатилась через вас, – объяснил он.

– То-то я чувствую, будто меня немножко расплющили, – попробовал я улыбнуться.

Я немножко полежал на кушетке в пункте первой помощи и вернулся в Беркшир вместе с Джеймсом.

Время от времени меня поташнивало и знобило. Но скрывать от тренеров истинное самочувствие давно уже стало нормой. Тем более, что я знал, к скачкам в понедельник буду в форме.

Кого откровенно раздражало мое везение, так это Джона Баллертона. На смотровом кругу он наблюдал за мной, поджав губы с явной враждебностью, которая совсем не пристала распорядителю.

Со времени нашего совместного выступления по телевидению мы едва ли обменялись двумя словами. Но я слышал от Корина, который передал мне это со злорадством, что, когда они с Морисом Кемп-Лором сидели в баре, Баллертон заявил во всеуслышание:

– Финн не заслуживает того шума, который вокруг него подняли. Он сойдет на нет так же быстро, как вознесся. И уж я-то не стану об этом плакать.