«Смерть» на языке цветов

— Давай. Я знаю, что такое реферат. Нам задают. Иногда, — уточнил мальчишка. — А ты меня правда-правда на выходные возьмешь?

— Возьму, — пообещала Лиля. — Я никогда не обманываю. С Гришкой тебя познакомлю. Вместе и в музей пойдем, а потом в кафе. Мороженое есть.

— Здорово, — восхитился Матвей. — Ты тогда сразу уточни, какие заявления надо написать, чтобы тебе меня отдали. Хотя у нас с этим не очень строго. Если что, я запросто сбегу.

— Нет уж, — решительно заявила Лиля. — Сбегать мы не будем. Я, между прочим, подполковник, форму ношу, погоны, как видишь. Так что закон я никогда не нарушаю и сейчас не буду. Сделаем все так, как положено. Понял?

— Понял, — покладисто согласился Матвей. — Ты не думай, я слушаться буду.

В кабинет к Колпиной Лиля заходила, улыбаясь до ушей. Из-за стола темного дерева поднялась величественная фигура, размера пятьдесят восьмого, не меньше. Прическа у директрисы была уложена волосок к волоску, и Лиля сразу вспомнила рассказ про ежеутреннюю парикмахерскую.

На необъятной груди переливалась стразами блузка леопардовой расцветки, пухлые запястья были перехвачены толстыми серебряными браслетами с северной чернью, сосиски пальцев с нанизанными на них крупными перстнями переплелись под тройным подбородком в жесте, видимо, выражающем крайнее волнение. Ирина Тимофеевна Колпина не понравилась Лиле с первого взгляда и, видимо, навсегда.

— Что же к нам следователи-то зачастили? — низким голосом спросила директриса. — Сначала Егор Валентинович был, теперь вы. Уже второй раз приходите, как я слышала. Что ж вы в первый раз меня в известность о своем визите не поставили. Негоже это, без хозяйки по ее владениям ходить.

— Владениям? — переспросила Лиля, изогнув бровь. Было у нее такое умение. Ее бровь искривлялась, выражая различные чувства — смятение, радость, гнев. Сейчас бровь выдавала свой коронный номер — недоумение, переходящее в легкое, едва заметное презрение. Колпина, видимо, оценила это по достоинству, ее полное лицо покрылось красными пятнами, подбородки заколыхались. — Я, знаете ли, человек государственный. Нахожусь на службе, поэтому на встречи езжу согласно своему графику. А то, что вас в рабочее время нет на месте, так это я, простите, не виновата.

— Я ездила в департамент образования. — Ее контральто перешло в сопрано. — Я положенным образом исполняю свои служебные обязанности, а все остальное — это обвинения клеветников и…

— Конкурентов, — услужливо подсказала Лиля. — Я уже поняла, что среди детских домов процветает недюжинная конкуренция. Много ли ваших ноу-хау уже украли?

— Боже мой, за что мне все эти неприятности? — Колпина начала заламывать руки, а Лиле почему-то вспомнилась фраза из ее любимых Ильфа и Петрова: «Графиня изменившимся лицом бежит пруду»[3]. Колпина именно так сейчас и выглядела, по крайней мере, лицо ее было очень даже изменившимся.

Дверь открылась, и на пороге появилась давешняя запуганная секретарша.

— Что такое? — взвизгнула директриса, нашедшая, на кого выплеснуть негативные эмоции. — Сколько вам говорить, что меня нельзя беспокоить, когда у меня посетители.

— Ирина Тимофеевна, к вам курьер, — растерянно прошептала секретарша.

— Какой курьер?

— Из «Мира цветов».

— Что-о-о? Какой курьер, боже мой, я ничего не понимаю. У меня такие неприятности, а тут еще и это.

Лиля с интересом наблюдала за этой непонятной сценой. В кабинет прошел курьер. Молодой человек в фирменной куртке, на которой красовался известный всему городу логотип фирмы «Мир цветов». В руках он держал горшок с каким-то пышным растением. С первого взгляда Лиле показалось, что это гортензия.

— Вот, у меня заказ. Велено передать лично в руки Колпиной Ирине Тимофеевне, — заглядывая в какую-то бумажку, скороговоркой проговорил он.

— Это я. — Голос директрисы вновь вернулся к глубокому контральто. — А от кого это?

— Не знаю, я просто посыльный. — Курьер пожал плечами. — Велено доставить в дом-интернат имени Балакирева и передать вам лично в руки. Вот, распишитесь, пожалуйста.

Колпина черканула затейливую подпись и растерянно взяла в руки горшок с тремя неземной красоты цветками — розовым, сиреневым и белым. Рассмотрев пышные разноцветные шапки, Лиля убедилась, что это действительно гортензии. В первые дни апреля они смотрелись празднично и даже немного неуместно. Упоительный аромат поплыл по кабинету.

— Я ничего не понимаю. — Колпина проводила глазами ушедшего курьера и секретаршу, посмотрела на цветы, которые держала в руке, а затем на Лилю. — Я понятия не имею, кто мог послать мне эти цветы.

— Благодарные воспитанники, — поддела ее Лиля. — Или страстные воздыхатели, либо тайные поклонники. У вас есть тайные поклонники, а, Ирина Тимофеевна?

— Откуда же я знаю, если они тайные? — В голосе директрисы послышались кокетливые нотки. Происходящее ей явно начинало нравиться. Она водрузила на край стола горшок с благоухающими цветами. — Ну, задавайте свои вопросы, если они у вас есть. Мне нечего скрывать, и, как видите, далеко не все окружающие считают меня плохим человеком.