Смерть как сон

Я внимательно огляделась по сторонам. Оружия нет. Ничего такого, что можно было бы использовать для защиты или нападения. Не штатив же от капельницы… Нет даже длинных и острых, как стилеты, кистей, которыми он рисует… Стол, с которого Уитон взял шприц, был пуст. Вообще все помещение выглядело голым, как тюремный карцер. Хотя… Прямо на полу около ванны лежал переносной холодильник и бумажный продуктовый пакет. Из него Уитон угощал меня мясной нарезкой.

Я направилась к пакету, толкая перед собой штатив.

Он был наполнен той же, с позволения сказать, едой, которую нашли во время обыска в комнате у Хофмана: чипсы, шоколадное печенье, соленые палочки, колбасная и мясная нарезки… Я тупо уставилась на яркие упаковки, пытаясь остановить хаотический полет мыслей и понять, что вдруг наполнило мое сердце слабой надеждой.

Ага, так это вовсе не оружие. Это же моя защита!

Сунув руку в пакет, я выбрала несколько завернутых в яркий целлофан шоколадных печений и два мини-батончика и упрятала их под ванну, стоявшую на полу на кривых низеньких ножках. После этого, не теряя времени, вернулась на исходную позицию. И лишь в последний момент вспомнила, что забыла взглянуть на картину Уитона. А ведь сюжет мог натолкнуть меня на какие-то новые перспективные мысли… А, ладно.

Интересно все-таки, сколько я уже нахожусь здесь? Сколько времени минуло с того момента, как я стояла на берегу Миссисипи и фотографировала Хофмана, уносимого быстрым течением? Я распахнула крышку переносного холодильника. В темноте я ничего не могла разглядеть, поэтому просто слепо шарила там рукой. Пальцы погрузились в груду ледяных осколков, из которой редкими островками торчало нечто, смахивающее на ощупь на пивные бутылки.

Вот так везение…

Вода уже давно переливалась через край ванны, но это тоже было мне на руку. Во-первых, смоет все следы моих блужданий по комнате. Во-вторых, убедит Уитона, что я по-прежнему не способна управлять своим телом. Закрыв холодильник, я забралась в ванну и уже потянулась было к горячему крану, как вдруг услышала в темноте шорох. Сердце екнуло, но я медленно откинулась на спину и смежила веки.

– Что вы тут делаете? – проговорил в темноте Уитон заплетающимся языком.

Я коснулась под водой руки Талии и крепко сжала ее. Шаги тем временем приблизились к ванне и стихли.

– Красавица… – пробормотал он.

От этого слова меня прошиб холод, хотя я лежала в горячей воде. Он завернул кран, и в следующее мгновение я почувствовала, как ладонь Уитона легла на мою левую грудь, замерла на несколько мгновений, а потом двинулась вниз. Медленно. Вкрадчиво. Словно с каждым движением в его мозгу оживали давно забытые воспоминания… Я лежала неподвижно, изо всех сил стараясь дышать глубоко и ровно. Рука тем временем коснулась моего пупка, пробежалась по щеточке волос и скользнула ниже.

Я едва удержалась от крика. Но удержалась. Меня сковал ужас, и это стало моим спасением. Ужас и еще инстинкт самосохранения, который впервые в жизни проснулся во мне в том лесу, в Гондурасе… Инстинкт, дающий человеку силы вынести все… абсолютно все… лишь бы не лишиться жизни.

Пальцы Уитона мелко подрагивали, я же лежала, как бревно. Вдох-выдох, вдох-выдох… Его прикосновения не были грубыми. Скорее робкими, как у подростка, впервые причастившегося таинств женского тела… Он даже чуть подергал мои волосы в паху, что было уж совсем ребячеством… Затем я услышала протяжный стон, сорвавшийся в темноте с его уст. Так, наверное, кричит волчонок, оставшийся подле трупа убитой матери. Стон закончился всхлипом…

Затем рука исчезла.

Шаги стали удаляться. В соседней комнате послышался какой-то неясный звук. Затем шаги вновь приблизились. Уитон стоял за моей спиной. Лязгнул зажим штатива. Он менял мне капельницу…

– Скоро… – услышала я свистящий шепот. – Завтра.

Он ушел, и я почти сразу почувствовала в руке жжение. Снова валиум. Не инсулин, не инсулин! Инсулин не жжет… Но на всякий случай я пошарила рукой под ванной, нащупала печенье, разорвала упаковку и сжевала его в два приема. Вслед за первым съела и второе. В организм начал поступать спасительный сахар. Во рту совсем не осталось слюны, но достаточно было короткого взгляда на Талию, чтобы я потянулась за третьим печеньем.

Может, вырвать катетер из вены? Кровь окрасит воду в ванне. Завтра Уитон это увидит. Впрочем, я могла бы все списать на неосторожное движение неподконтрольной мне руки… Я снова сильно сжала под водой ладонь Талии, наивно надеясь на ответное рукопожатие. Не дождалась.

– Ничего, девочка, мы еще поборемся… – в гробовой тишине оранжереи прошептала я. – Вот увидишь!

«Ты можешь вынуть катетер и подержать руку на весу. На воздухе кровь свернется гораздо быстрее, чем в воде. Может, ты даже не прольешь ни капли», – послышался голос отца.

– Хорошо… Но я уже почти не чувствую рук… – отозвалась я. – Я…

В следующее мгновение глаза мои закрылись и сознание померкло.

* * *