Смерть как искусство. Том 1. Маски

Они взяли по порции блинчиков с творогом и кофе и только принялись за еду, как рядом с ними возник Артем Лесогоров. Ну, значит, так тому и быть.

– Добрый вечер, Анастасия Павловна. Вы сегодня с другим коллегой? А где ваш юный помощник?

Настя изобразила полнейшую безмятежность и даже радость от неожиданной встречи.

– Это не коллега, это мой муж, знакомьтесь.

Она очень старалась не расхохотаться при виде обескураженного лица Лесогорова. Ну, еще бы, он, видно, никак не ожидал, что у нее может быть муж, да еще такой! Мужчины пожали друг другу руки, и Настя пригласила Артема присесть за их столик.

– Я только кофе себе возьму, – пробормотал Артем и отошел к стойке.

– Что я тебе говорила? – прошептала Настя, когда Лесогоров удалился на безопасное расстояние.

– Согласен, – кивнул Алексей. – Парнишка явно растерялся. Думаешь, не зря мы с тобой полночи в Интернете сидели? А то спать очень хочется, жаль будет, если жертва окажется напрасной.

– Надеюсь, что не зря.

Лесогоров вернулся с чашкой кофе и двумя бутербродами. Беседа завязалась вполне непринужденная, Настя начала выспрашивать у Артема подробности вчерашнего спектакля «Наполеон», который поставил в «Новой Москве» знаменитый Риминас.

– А что ж вы сами не посмотрели? – удивился Антон. – Вы же вчера были в театре.

– Муж был занят, – пояснила Настя, пряча улыбку. – В нашей семье не принято ходить в театр поодиночке, поэтому мы ходим только тогда, когда оба свободны.

– Ну да, – пробормотал Антон, – конечно, я понимаю.

Он принялся описывать режиссерскую концепцию «Наполеона» и даже пытался анализировать актерские работы, но делал это не очень уверенно и совсем неумело. Однако Настя и Алексей внимательно слушали его, задавали вопросы, что-то уточняли и то и дело вспоминали разные спектакли в других театрах. Постепенно Артем увлекся, речь стала более гладкой и спокойной.

– И вот в этом месте зал замирает, даже шороха не слышно, – увлеченно говорил он. – За то время, что я нахожусь в театре, я два раза смотрел «Наполеона», но так и не понял, в чем тут фишка и почему зал в это время замирает. Вроде ничего особенного не происходит – а страшно, просто до спазма.

– Ну да, – кивнула Настя, – это и есть режиссерское мастерство. Казалось бы, все смотрят на лиловые подвязки и называют их на полном серьезе желтыми. Глупость глупостью – а хохот стоит гомерический. Тоже ведь необъяснимо.

Она перехватила быстрый взгляд Чистякова и поднесла к губам чашку, искоса посматривая на Артема, у которого ни один мускул на лице не дрогнул. Значит, снаряд пролетел мимо. «Один – ноль в мою пользу», – мысленно отметила Настя.

Лесогоров продолжал рассказывать о «Наполеоне».

– Тут Риминас, конечно, сильно рисковал, все-таки тема гомосексуализма достаточно если не спорная, то скользкая, во всяком случае, для российской публики. Но он рискнул и, как мне кажется, не прогадал, потому что на поклонах артист, играющий роль виконта, неизменно срывает оглушительные аплодисменты. А я, честно говоря, всегда был уверен, что для нашего менталитета гомосексуалист не может быть положительным героем.

– Ну, Риминас не первый, кто пробует ступить на эту почву, – заметил Чистяков. – Достаточно вспомнить, что роль Себастьяна играет актриса, а роль его сестры – актер. И, по-моему, получилось очень неплохо, с одной стороны – веселая путаница, а с другой – совершенно четко заявлена мысль о том, что душевная привязанность не различает половых признаков.

И снова удар не достиг цели. «Два – ноль, – подумала Настя. – Осталось забить в ворота противника третий гол, и можно с уверенностью делать выводы. Два промаха могут оказаться простым совпадением, но три – это уже система».

В пьесе «Наполеон» роль матери императора играла Евгения Федоровна Арбенина, и Настя все ждала, когда же Артем начнет расписывать великолепную игру своей любимой актрисы. Но Лесогоров что-то не торопился с этим, и пришлось его слегка подтолкнуть. Разумеется, тут же посыпались дифирамбы в адрес народной артистки, и разговор естественным образом ушел от спектакля и переключился на Арбенину.

– Да, мастерство не пропьешь, – с восхищением заметила Настя. – Даже в такой маленькой роли, как мать императора. Сколько времени она находится на сцене? Минут десять?

– Десять, от силы – пятнадцать. Но за эти пятнадцать минут она успевает рассказать нам всю свою жизнь. Даже если бы в «Наполеоне» больше не было ни одного достоинства, его имело бы смысл смотреть только ради Евгении Федоровны, – убежденно проговорил Артем.

– А что уж говорить о больших ролях! – тут же подхватила Настя. – Это же просто праздник актерского мастерства. В «Восхождении к вершине» на ней вообще весь фильм держится.

Артем молча откусил очередной бутерброд.

– А как ее гениально состарили, – вступил Чистяков. – В начале фильма она совсем молоденькая, а к концу уже и седина, и морщины, и здесь не только грим сыграл свою роль, но и Арбенина как будто старела с каждым кадром, плечи опускались, походка тяжелела, улыбка гасла. И при этом она оставалась красавицей на протяжении всего фильма.