Смерть как искусство. Том 1. Маски

…Готовилась постановка пьесы «Беседы францисканцев», основанной на реальных событиях. Сюжет пьесы состоял в том, что какие-то рыцари вели осаду монастыря, все монахи, кроме двенадцати последних, смогли убежать и спастись, а эти двенадцать остались, страдают в осажденном монастыре от голода и жажды и ведут беседы. Постепенно, один за другим, они умирают. Поскольку пьеса написана в девятнадцатом веке, то есть считается классикой, Богомолов взялся ставить ее сам. Пока он был в отпуске, Илья Фадеевич Малащенко, выполняя функции истинного музейщика, обратился во францисканское издательство, где ему показали огромное количество материалов об этом историческом событии, но все эти материалы были на итальянском и польском языках, что вполне естественно. Илья Фадеевич – человек широко образованный, в этих языках довольно прилично ориентируется, он все эти материалы сам прочел, нужное перевел, причем объемы переводов оказались довольно большими. Оказалось, что каждый персонаж пьесы имел своего реального прототипа, и Илья Фадеевич тщательно выписал все сведения по персоналиям и раздал эти материалы актерам, которые, пока Богомолов был в отпуске, работали над ролями самостоятельно. Актеры были в полном восторге и искренне благодарили завлита. А потом приехал Лев Алексеевич, ему показали то, что сделано на основе добытых Малащенко материалов, а режиссер замахал руками и заорал, что все не так и что он видит этих персонажей совсем по-другому. Лев Алексеевич категорически настаивал на собственном видении, никаких аргументов насчет исторической правды не слушал, и вся работа завлита оказалась никому не нужной. Илья Фадеевич был возмущен, оскорблен и обижен до глубины души. Он пытался поговорить с Богомоловым, убедить его, что ценность самой пьесы в том и состоит, что она практически документальна, и эту документальность нужно всеми силами сохранить, однако Лев Алексеевич повел себя крайне надменно и грубо поставил Малащенко на место, сказав буквально следующее:

– Вы, уважаемый Илья Фадеевич, в творческий процесс не вмешивайтесь, вас никто об этом не просил, тем более что вы ничего в нем не понимаете, ваше дело как заведующего музеем – собирать архив, вот и собирайте, а уж спектакли мы как-нибудь без вас поставим.

Естественно, Малащенко после этого стал считать Богомолова человеком тупым и малообразованным.

У самого-то Ильи Фадеевича три диплома о высшем образовании: иностранные языки, филология и искусствоведение, – закончил рассказ Валерий Андреевич Семаков. – А Лев Алексеевич считает для себя возможным так с ним обходиться. Это было в самом начале, когда Лев Алексеевич только-только пришел к нам, и мы тогда толком еще не поняли, какой он трудный, своеобразный и властный человек, и относились к нему по инерции так же, как к нашему прежнему худруку, который ничего подобного себе не позволял и с мнением завлита всегда считался. И этот случай с «францисканцами» стал для нас хорошим уроком, мы сразу поняли, с кем имеем дело.

Да, подумала Настя, история показательная, но вряд ли имеет отношение к покушению на убийство. Пора переходить к более насущным вопросам. Например, проверить то, о чем поведала актриса Арбенина.

– Скажите, Валерий Андреевич, вы слышали какие-нибудь разговоры о возможном приходе в театр режиссера Черновалова? В том случае, разумеется, если Богомолов не поправится.

– Слышал, – тут же без раздумий откликнулся Семаков, – а как же. Весь театр гудит, только об этом и разговоров.

– И как вы сами считаете, это реально?

– Понятия не имею, – пожал плечами администратор. – Это не моя епархия.

– Но все-таки, – не отставала Настя, – как вы думаете, что будет, если Богомолов не вернется и вместо него будет другой худрук?

– Я думаю, что, кто бы ни пришел, все равно это будет только худрук, а не худрук-директор, как сейчас.

– И что из этого следует?

– То, что Володя Бережной снова станет директором, это же очевидно, – Семаков посмотрел на Настю как на нерадивую ученицу, которая не может взять в толк элементарных вещей. – Володя – отличный руководитель, он проработал в театре много лет и знает здесь все от и до. Надо быть полным идиотом, чтобы поменять его и привести другого директора. Никто лучше Володи с нашими проблемами не справится. Его любит труппа, потому что он искренне любит актеров, заботится о них, уважает персонал, старается всем помочь, как может. Кроме того, он блестящий организатор, знает все до мелочей, вплоть до того, где лучше закупать ткани для декораций и костюмов и как их выбирать на фабрике. Володя всегда знает, как сделать так, чтобы сэкономить деньги и все-таки не поступиться качеством, у него крепкие личные связи со всеми поставщиками и подрядчиками. И когда Бережной был нашим директором, мы все горя не знали. А вот когда Лев Алексеевич сам занял должность директора и перевел Володю в директоры-распорядители, мы все были просто в шоке и не понимали, как театр будет функционировать.