Смерть играет

Было уже почти двенадцать ночи, когда оба детектива вернулись в участок, но инспектор Тримбл не подавал признаков желания пойти спать. С растущим чувством недовольства сержант Тейт наблюдал за тем, как он уселся за письменный стол и начал внимательно просматривать груду отчетов и заявлений по этому делу. Тейта не столько беспокоил поздний час полицейские, как и моряки, умеют долго обходиться без сна, когда этого требуют обстоятельства, — сколько обращение с ним инспектора. Потому что это было именно то время ночи и именно та стадия расследования преступления, когда его бывший шеф закуривал трубку, откидывался на спинку стула и начинал долго и обстоятельно беседовать с ним, как мужчина с мужчиной; взвешивать все «за» и «против» своим спокойным уравновешенным тоном со столь привычным маркширским акцентом, приглашая помощника поделиться своими предположениями, чем заставлял его чувствовать, что офицеры маркгемптонской полиции, поймали они преступника или нет, были братьями и друзьями независимо от ранга. Совсем не то что этот новый инспектор. Он даже не курил. Просто сидел за столом, читал свои бумаги и строил умное лицо. Пускает пыль в глаза, с горечью думал Тейт; только так это и можно назвать — пусканием пыли в глаза.

Наконец Тримбл поднял голову. Оказалось, лишь для того, чтобы спросить:

— Кого я направил к привратнику взять у него показания?

— Джеффри, — так же коротко ответил Тейт.

Это было еще одно досадное для него обстоятельство. Джеффри был одним из тех пронырливых юнцов, к которым так благоволил инспектор, и ему поручали много настоящей работы, которая давала ему возможность завоевать доверие, в то время как человек более старший по возрасту и опыту, вроде самого Тейта, вынужден был таскаться за великим Тримблом, как собачка на привязи.

— Ах да, Джеффри.

Тримбл отыскал нужный отчет и молча углубился в чтение.

Сержант не выдержал и заметил:

— Привратник говорит, что до отмены концерта покидал свой пост на пять минут. Он сказал, что подошел к дежурному у главного входа поговорить о яйцах, которые тот обещал ему принести. Но на самом деле этот парень интересовался не яйцами, а талонами на одежду.

Тримбл снова поднял голову от бумаг, довольно долго смотрел на сержанта и заметил:

— Но это не имеет значения, ведь так? Факт тот, что он отлучался.

— Что, видимо, кому-то оказалось на руку, — сказал Тейт.

Но если он надеялся отвлечь инспектора, то был разочарован, потому что этот сумасшедший только хмыкнул и начал собирать бумаги в аккуратную стопку.

Тейт сделал еще одну попытку:

— Экономка мистера Вентри не заметила его автомобиля на дорожке у дома, когда в тот вечер уходила домой. Я специально спрашивал ее…

— Еще она сказала, что уходила через черный вход, — ответил Тримбл. Может, вы не обратили внимания, что между черным и парадным входом расположен весьма высокий забор. Я лично проверил и убедился, что через него нельзя ничего увидеть, а эта женщина роста невысокого.

Он встал.

— Завтра в десять утра, — сообщил он деловито, — заедем в отель к мистеру Сефтону и отвезем его в морг для официального опознания тела. Затем сможем принять от него показания. Шеф назначил конференцию на двенадцать дня. Спокойной ночи.

Сержант Тейт вернулся домой угрюмым и недовольным.

— Этот инспектор ошибается насчет дела, — доверительно поведал он жене, раздеваясь, чтобы лечь в постель. — Совершенно ошибается, с начала и до конца.

— Вот как? А что же именно он думает? — невинно поинтересовалась миссис Тейт.

— Будь я проклят, если знаю, — признался супруг. — Но попомни мои слова, Фло, что бы он ни думал, это все не так!

На следующее утро, без десяти десять, от полицейского участка отъехала машина в направлении «Красного льва» — все приезжающие в Маркгемптон знали, что это главный отель города. Инспектор Тримбл велел отправляться на десять минут раньше, хотя, по своему обыкновению, не потрудился объяснить своему сержанту, по каким причинам. Объяснение появилось, когда по прибытии в отель Тримбл, вместо того чтобы дать знать о своем появлении Сефтону, послал за метрдотелем и вовлек его в десятиминутный разговор. Тейт неохотно признался себе, прислушиваясь к их беседе, что инспектор способен видеть сквозь кирпичную стену.

Затем метрдотель распорядился найти Сефтона, и они немедленно отбыли в морг. Осиротевший супруг перенес церемонию опознания довольно стойко. Он был бледным и спокойным, хотя напряженно стиснутые скулы давали понять, чего ему стоило сдерживаться. Когда процедура осталась позади, инспектор сказал:

— Мне нужно получить от вас, сэр, заявление для коронера. Это сэкономит вам время и хлопоты во время следствия, когда вы придете, чтобы дать показания в суде. Это чистая формальность. Если вы не возражаете заехать в участок…