Смерть и воскресение царя Александра I

И вот еще одно «странное сближение»: надгробие Александра в Петропавловской крепости, место захоронения Феодора Козьмича в Томске и могила под Парижем Мережковского, создавшего великолепный роман об Александре и не разгадавшего тайну Феодора Козьмича. Не разгадал и, может быть, поэтому стал свидетелем умиленным деяний Наполеона – истинным бонапартистом (судя по его книге о великом полководце). Не разгадал умом, но, может быть, проник в нее духом, инстинктом художника, романиста, иначе не написал бы в конце предпоследней главы, после сцены смерти Александра: «В тот же день и час выходил за таганрогскую заставу, по большому почтовому Екатеринославскому тракту, человек лет под пятьдесят, с котомкой за плечами, с посохом в руках и образком Спасителя на шее, белокурый, плешивый, голубоглазый, сутулый, рослый, бравый молодец, какие бывают из отставных солдат; лицом на государя похож, «не то чтобы очень, а сходство есть», как сам покойный говорил Егорычу; бродяга бездомный, беспаспортный, родства не помнящий, один из тех нищих странников, что по большим дорогам ходят, на построение церквей собирают.

Имя его было Федор Кузьмич».

Вот они сблизились, эти могилы, и моя затаенная мысль об Александре ожила, пробудилась и овладела мною, как страсть, как мания.

И под воздействием этой мысли шарманщик, мотоциклисты, демонстранты, бульвары, музеи стали зыбиться, истончаться и сквозь них проступили контуры событий 1813 и 1814 годов, когда русские вошли в Париж и на площади «сделан был амвон», и православные пели, вершилась служба в память о казненном монархе. Сколько раз приходил я на эту площадь, одну из самых прекрасных в Париже, и ранним утром, и поздно вечером, при багряном свечении неба, затянутого облаками. И всякий раз думал, что ведь это площадь, называвшаяся сначала площадью Людовика XV, затем площадью Революции, затем площадью Согласия, на самом-то деле площадь Гильотины: здесь она стояла, сначала в той части, что ближе к Елисейским Полям, а затем к террасам сада Тюильри.

Сюда ранним утром 21 января 1793 года в простом экипаже привезли Людовика Капета, как его теперь называли, гражданина Франции, такого же, как все, но имевшего несчастье ранее быть ее королем. Да, королем «кротким и добрым», как пишет о нем Александр: вот, рассказывают, столярничать любил, никого особо не притеснял, в Бастилию не сажал. За это его и семью долго содержали под стражей, решая, как с ними быть, свергнутыми королем и королевой, напуганными, безобидными и… опасными. Опасными тем, что они в любой момент могут стать знаменем роялистов, жаждущих реставрировать монархию. По логике истории они должны погибнуть, как не раз уже погибали и короли, и королевы, и принцы, но ведь то во времена ненавистной монархии, обагрившей свои руки в крови, пролитой в застенках Бастилии, народ же разрушил Бастилию и провозгласил Республику, уравняв всех в звании гражданина. Поэтому и не должно быть больше крови… не должно… не должно… (кап… кап… кап…) Кровь несовместима с идеалами Просвещения и невозможна в царстве свободы. Тем более кровь невинного, ведь если и был король виновен, то он искупил свои грехи, став гражданином. Вот если бы гражданин Капет провинился перед Республикой, она бы покарала его как своего врага. Но ведь такой вины на нем нет! Увы, нет! Да, он не был рьяным революционером-фанатиком, но на то он и король. Все-таки в его жилах течет голубая кровь Бурбонов. К тому же ему может быть зачтено, что он шел на всяческие уступки перед революцией, созвал Генеральные штаты и прочее.

И вдруг откуда-то донеслось: «Есть!» И, собственно, не откуда-то, а из Лувра, где в секретном сейфе были обнаружены документы, свидетельствовавшие о связях бывшего короля с враждебными республиканской Франции державами: они вели тайные переговоры с Людовиком. Что это, как не преступление перед Республикой и восставшим народом?! Бывший король – пособник врагов! Они вместе плели нити заговора! За это преступление гражданин Капет должен предстать перед судом, и пусть суд над ним будет справедливым (прежде всего!), но при этом самым суровым и беспощадным, отвечающим законам революционного времени!