Смерть и воскресение царя Александра I

По одной версии, императора приняла на борт яхта лорда Лондондерри, ожидавшая его на внешнем рейде Таганрогского порта, но как он мог выйти из дворца, охраняемого караулом? Не по тому ли подземному ходу, который соединял императорский дворец с домом Ширинских-Шихматовых, укромно расположенным, фасадом выходившим к морю, окруженным садом? «Через сад вниз, с высокого берега Таганрогского залива, шла ступенчатая дорога, спускаясь к заливу. Слева от дома примыкал большой Петровский парк, отделявший дом от города. С другой же стороны, приблизительно в 300-х метрах стоял царский дворец, тоже окруженный садовыми деревьями. Во время Крымской войны дом князей Ширинских, неизвестно по какой причине, подвергся жестокой бомбардировке английской эскадры, целью которой были – Мариуполь и порт Таганрога, бывшие на значительном расстоянии от дома. Это была так называемая Керченская экспедиция английского флота. Чем обязан был дом князей Ширинских вниманию английских моряков, оставалось загадкой на все последующие годы. По всему фасаду дома, как и в комнатах внутри, было всажено множество ядер разного калибра. Было очевидно, что дом никакого стратегического значения иметь не мог, стоя одиноко на отлете города. А ведь только по фасаду его насчитывали больше 200 попаданий ядрами, не считая тех, что влетели в разбитые окна, разрушая все внутри. Вид этих разрушений показывал, что здесь не было места ошибке; а была определенная цель – разрушение. В таком виде дом простоял до 1917 года, когда мы его увидели, приехав всей семьей в апреле месяце из Петрограда. Мой отец, Алексей Александрович Лебедев, профессор Политехнического института в Петрограде, был родным братом собственника авиационного завода «Лебедь» в Таганроге. Завод еще не был закончен постройкой и находился за городом, где был и аэродром. Завод был большой, и постройка его отличалась необыкновенными для того времени размерами… Дирекция завода нуждалась в подходящем помещении, и выбор остановился на доме, называвшемся тогда «Дом в ядрах». Он принадлежал уже греку-коммерсанту, и он его продал моему дяде для нужд дирекции. Для составления сметы и плана общих ремонтных работ был приглашен архитектор. Два верхних этажа дома были в полуразрушенном состоянии, а нижний сохранился несколько лучше. После бомбардировки здесь никто не жил, и время заканчивало его разрушение. Когда нижний этаж немного очистили от кирпичей и частных обвалов, мой дядя пригласил директора завода Дидерикса и других из дирекции, позволили и нам, детям, посмотреть этот любопытный дом. Помню, как старшие выражали удивление, что стены дома все же смогли выдержать столь сильную бомбардировку. После беглого осмотра снаружи мой дядя пригласил всех спуститься в подвал, и там, в глубине его, с правой стороны, смотря на море, обнаружился подземный ход. Дядя показывал его всем посетителям и объяснял, что его направление ведет прямо к царскому дворцу. По нему можно было пройти 20–30 метров. Дальше он был завален гнилыми досками, упавшими с потолка балками и просто землей. Взрослые, обмениваясь мнениями, высказывали по этому поводу свои замечания, из которых я отлично запомнил только одну фразу: «Здесь и был выход».

Ну, разумеется… А как же иначе! В такой загадочной истории должен быть подземный ход, о котором и рассказывает инженер А. А. Лебедев, племянник владельца авиационного завода, чье свидетельство опубликовано журналом «Имперский вестник» (1990, № 11). Журналом, судя по названию, редким, издаваемым в Нью-Йорке Российским имперским союзом-орденом; мне его передал Александр Николаевич Стрижов, заядлый книжник, неутомимый собиратель материалов по русской истории. Передал уже после того, как я вернулся из Таганрога, и тем самым смутил, растравил мою душу, наполнив ее запоздалым раскаянием. Как же так – не попытаться найти, разузнать! Ход-то подземный, – значит, уцелел хотя бы частично! А ну как в пыли, под обломками – отпечатки больших подошв с подковками и шляпками гвоздей: следы Александра! Или оброненный по дороге платок! Или некая мета. Или… Одним словом, воображение мое разыгралось, рождая самые причудливые картины, и стал я звонить в Таганрог: может быть, знают в музее? Уж они-то должны…

Добрейшей Аллы Августовны на месте не оказалось, а другая сотрудница сначала ничего не поняла… потом с оттенком неприязненного удивления переспросила: «Подземный ход?» – явно ревнуя местную реликвию к назойливому любопытству со стороны… потом пообещала навести справки… потом с чувством превосходства местного знатока над посторонним незнайкой ответила, что дом давно снесен, а подземный ход… в музее о нем ничего не известно. Да и где доказательства, что он был? А если и был, то это еще не значит, что он вел к дворцу! Мало ли этих подземных ходов! Вот, скажем, в доме… – сотрудница назвала еще одну старинную постройку Таганрога. Но из этого же нельзя сделать вывод… Одним словом, здесь нужен строгий научный подход!