Смерть и любовь в Гонконге

– Ничего. Считают, что он несколько задержался в чьих-то жарких объятиях.

– Это на него похоже?

Медик широко улыбнулся и пожал плечами:

– Мы знаем наших гонконгских девушек, господин Чао. Почему бы одной из них и не вскружить ему голову?

– Когда, по вашему мнению, Тинь должен был отправить девушку в больницу?

– Давно пора! Она уже сутки назад потеряла сознание. То, что Тинь себе позволяет, с медицинской точки зрения совершенно недопустимо! Он просто обязан отправить ее в больницу не позднее чем завтра. Если не хочет, чтобы она умерла прямо в управлении полиции!..

– Все предельно усложнилось, – мрачно проговорил господин Чао. – Я считаю в высшей степени важным определить, где находится доктор Меркер. И когда он снова вынырнет на поверхность, начнем действовать. Я знаю, что ему известно больше, чем мы догадываемся. И эти знания должны стать нашими. Итак, сконцентрируйте внимание на докторе Меркере. Луа, сколько человек в вашем распоряжении?

– Тридцать девять, господин Чао!

Это сообщение, похоже, улучшило настроение господина Чао. Он как будто даже хихикнул.

– Представляю, какая начнется паника, когда однажды тридцать девять девушек одновременно выполнят полученный приказ, – проговорил он совершенно другим, смягчившимся голосом. – В этот час все осознают, что впредь им придется жить по другим законам, что мир изменился…

Присутствующие низко поклонились и пребывали в этом положении до тех пор, пока в динамике не щелкнуло, и это значит – господин Чао их оставил.

Работа не прекращалась до полуночи. Но и после этого на палубе джонки оставалось еще достаточно больных, которые готовились провести на ней вторую ночь. В котлах и на больших сковородках, стоявших над спиртовками, булькало и шипело. Разносили супы, чай с печеньем, вареных кур, жареную рыбу с оладьями, тушеную капусту и уток по-пекински. Джонку окутывали сладковатые и пряные запахи.

Доктор Мэй сидел за письменным столом весь выдохшийся. Янг переносила записи из больничных дел в картотеку, а доктор Меркер сортировал в большом картонном ящике лекарства, которые хранились у Мэя в укромном уголке. Срок годности большинства из них давно истек.

– Предупреждаю тебя, Фриц! – устало проговорил он. – Если ты не дашь мне выпивки, я поднимусь на палубу и заору: «Виски!» И через несколько секунд передо мной поставят десять бутылок!

– А я объявлю, что не приму никого, кто приносит алкоголь!

– Садист! Подлый пес! Убийца! – простонал доктор Мэй. – Один стаканчик!

– Ты их сегодня выпил четырнадцать!

– Кто их считал! Это просто курам на смех! Ха-ха-ха! Не зли меня, не то я буду бить в литавры всю ночь напролет! И ты, Янг, не сможешь целоваться с этим нахалом!

– Я его люблю! – сказала Янг. – И хотела бы, чтобы он никогда не выпускал меня из своих объятий.

– Ну вас к чертям! Фриц, даю честное слово: выпью рюмку и заткнусь до завтрашнего утра!

– Одну рюмку мы, так и быть, ему нальем. – Улыбка Янг была неотразима. – Он так старался тебе помочь, Фриц. И вообще, старость надо уважать.

– Да, я ужасно старый, – простонал доктор Мэй, закатывая глаза.

– Хорошо. Но только одну рюмку, не больше!

– Янг, ты ангел во плоти! Да благословит тебя Будда! Доктор Мэй вскочил, выбежал из комнаты, вернулся с двумя бутылками виски и огромной стеклянной кружкой, из которых баварцы пьют пиво и которое они называют «мас» – «мера».

– Это память о студенческих годах в Германии, – восторженно проговорил доктор Мэй. Он покачал «мерой» и бутылками виски. – А теперь наполним рюмочку!

– Стоп! – Доктор Меркер с трудом сдерживал смех. – Это не по-честному, Мэй! Ты сказал – одну рюмку…

– Это сосуд или нет? – воскликнул доктор Мэй.

– Это «мера»…

– И в то же время – сосуд! Фриц, не придирайся к словам! Попробуй убеди баварца, что это не сосуд!

– Ты не баварец. Ты китаец.

– Когда речь заходит о сосудах, я баварец! Руки прочь! Вы разрешили мне осушить сосуд. А какого он будет размера, не оговаривалось! Если вы не умеете рассуждать логично, вам же хуже. Признайтесь, что проиграли.

– Больше ты у меня не проскочишь! – сказал доктор Меркер. – То, что ты выльешь сегодня, я вычту из завтрашнего рациона.

– Завтра! – Доктор Мэй наполнил литровый сосуд виски до краев. В него вошли полторы бутылки. – А вдруг я завтра буду лежать лапки кверху, как дохлый жук? Живи, пока живется! – Он высоко поднял литровую кружку. На свету коричневатое виски отливало бронзой. – Боже, какой прекрасный вид! Выпьем за баварцев и их «меру»!

И он приник к кружке с жадностью человека, погибающего от жажды в пустыне. Меркеру уже не в первый раз подумалось: как он еще до сих пор жив? Печень у него – произведение искусства, а мозг – тем более.

Оставив доктора Мэя наедине с его «мерой», Янг и Меркер заперлись в своей комнате. Янг быстро разделась, будто это было для нее самым обыкновенным делом. Процедура действительно не из сложных – достаточно выскользнуть из красного платья. Нагая, помылась холодной водой над оббитым тазом и легла на кровать. В низком помещении было душно и влажновато, окон не было, а узкие продолговатые иллюминаторы не пропускали достаточно света.