2) Мы повторяем, что ни один человек не имеет права обрывать свою жизнь только потому, что она бесполезна. Так же, как и рассуждать о необходимости поощрения самоубийств для неизлечимых больных и калек, являющихся постоянным источником несчастий для их семей; или доказывать, что распространенный среди некоторых диких племен на островах Южного моря обычай убивать своих престарелых соплеменников с воинскими почестями, содержит нравственную красоту. Пример, выбранный «Вопрошателем», не совсем удачен. Существует огромная разница между человеком, который расстается с жизнью из-за полного отвращения к бесконечным неудачам при попытке совершить добро, из-за отчаяния от постоянной бесполезности или даже из боязни причинить вред своим товарищам, оставшись живым, и человеком, который добровольно отказывается от нее, чтобы спасти жизни тех, за кого он несет ответственность или кто ему дорог. Первый – полусумасшедший мизантроп, второй – герой и святой. Один устраняет свою жизнь, другой приносит ее в жертву человеколюбию и своему долгу. Капитан, который остается один на борту тонущего корабля; человек, уступающий более молодым и слабым свое место в лодке, которая не выдержит всех; врач, сестра милосердия и сиделка, которые неотлучно дежурят у постели больного, умирающего от заразной лихорадки; ученый, который сжигает себя в напряженной умственной работе и переутомлении, зная, что таким образом укорачивает свою жизнь, и все же день за днем и ночь за ночью продолжает сжигать свечу с двух концов, чтобы постичь некий великий космический закон, открытие которого будет огромным благом для человечества; мать, которая бросается на дикого зверя, угрожающего ее детям, чтобы закрыть их собой и дать им время убежать – это все не самоубийства. Импульс, который заставил их нарушить главный закон живой природы – закон сохранения – был прекрасен и благороден. И хотя все они будут вынуждены жить в камалоке в течение времени, отведенного для их земной жизни, тем не менее, они получили всеобщее признание, а добрая память о них сохранится среди живущих намного дольше. Мы все хотели бы при подобных обстоятельствах иметь мужество умереть таким же образом. Разумеется, не так, как в случае, приведенном в качестве примера «Вопрошателем». Несмотря на его утверждение, что «нет никакой моральной трусости» в подобном самопожертвовании - мы называем это «моральной трусостью» и отказываемся считать это пожертвованием.
3) и 4) В большинстве случаев требуется больше мужества, чтобы продолжать жизнь, чем чтобы оборвать ее. Если «М» чувствует, что он «абсолютно вреден», пусть удалится в джунгли, на необитаемый остров или что еще лучше – в пещеру или хижину недалеко от какого-нибудь большого города и затем, ведя жизнь отшельника, жизнь, исключающую любую возможность приносить страдания кому бы то ни было, работает каким-либо образом для бедных, голодающих, больных. Если он так поступит, никто не сможет «быть вовлечен в последствия его безрассудного рвения», в то время как если у него есть хоть малейший талант, он может приносить пользу многим людям нехитрым ремеслом, в полной изоляции и тишине, доступных в этих условиях. Все, что угодно, – даже насмешливая кличка «чокнутый филантроп», – только не самоубийство, самый жалкий и трусливый из всех поступков, если только felo
de
se
ни прибег к нему в припадке безумия.
5) «Вопрошатель» интересуется, превратится ли его «М» тоже в привидение или пишачу. Судя по описанию его характера, сделанного его другом, мы склонны думать, что из всех самоубийц он самый верный кандидат в спиритическое привидение. Он, возможно, лишен «нравственных пороков». Но поскольку его терзает «неуемное стремление постоянно пытаться совершать добро», – здесь, на земле, – то почему бы этому злосчастному стремлению (злосчастному по причине неизменных неудач) не продолжиться в камшюке! «Безрассудное рвение», наверняка, приведет его к различным медиумам. Привлеченный сильным магнетизмом желаний сенсетивов и спиритуалистов, «М» будет, вероятно, «морально обязанным уменьшать зло, которому эти чувствительные существа (медиумы и легковеры) подвержены на земле», и еще раз погубит не только себя, но и своих «духовных родственников» – медиумов.
ЗАМЕЧАНИЕ К СТАТЬЕ «ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ САМОУБИЙСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЕМ?»
«Вопрошатель» обращается к редактору журнала «The Theosophist» с вышеприведенным вопросом, предпосылая к нему следующее утверждение: «Я твердо уверен, что неизлечимый инвалид, который не в силах творить добро в этом мире, не имеет права на существование…», на что Е.П.Блаватская дает ответ.