Смерть 2

– Хорошо, что ты даже не пытаешься думать, – продолжил король. – Океан нужен, что бы спасти меня от пресыщения. Потому что только океану дозволяется знать мою единственную тайну.

– И какую же? – неуверенно спросил художник. Он видел, что его благодетель не в духе и это его нервировало.

– А кто ты такой, что бы знать то, что ни знает никто?

Художник опять повторил свой расплывчатый жест. Он понял, что пришел совсем неудачно и что про аванс уже не может быть и речи. Лишь бы слинять теперь без последствий.

Король махнул на художника и, встав, подошел к стене. На стене висели картины Лоренса, купленные за хорошие деньги. Георг 4 прошел вдоль стены, всматриваясь в картины, словно видел их в первый раз.

– Это ты говорил, что слово "искусство" произошло от слова "жрать"? – спросил король у художника.

– Не я, – ответил художник, тоже на всякий случай вставая.

– Ну и напрасно – сказал Георг и уронил одну из картин. Картина звонко упала на ковер.

– Что вы делаете? – нерешительно спросил Лоренс. Каким бы основательным не было подобострастие, свои картины художник любил.

– Слушай, – продолжил король, подходя к следующей картине, – а что означают эти собачки? – Король ткнул пальцем в холст. – Почему они у тебя получились куда привлекательней герцога М.? Ты считаешь, что любая собака способна затмить герцога?

– Что вы? – сказал художник – Собаки – это декоративный элемент. Точнее композиционный. Равновесие, понимаете ли.

– Равновесие? – злобно усмехнулся Король и снизу стукнул по раме. Картина подпрыгнула и тоже повалилась на ковер.

– Даже собаки не помогли герцогу удержать равновесие, – засмеялся Король.

Лоренс, сразу же догадавшись, что этот жест в сочетании с произнесенной фразой претендует на остроумие, засмеялся громче Короля и даже два раза жеманно хлопнул в ладошки.

Из ненаписанных дневников Георга 4, короля Великобритании и Ирландии.

– Я благодарен океану за то, что он спасает меня от пресыщения. Ни бесконечный сад, в котором каждый день новые угощения; ни безумный лабиринт, за каждым поворотом которого подарок, превосходящий все ожидания; ни девушка, умеющая что-то такое, чего не умеют другие – ничто не спасает от пресыщения. Спасает только океан. Когда смотришь на океан, то понимаешь, что ты – не хозяин лучшей части мира, а скромный кусок дерьма, который сегодня барахтается на поверхности, а завтра потонет. Океан знает, что я и мои фекалии – это одно лицо и что это лицо – ни хорошее и не плохое, а просто вонючее. Океан – это вода в бачке, которая плещется до времени за окном, а потом, хлоп, смывает тебя и ты быстро исчезаешь в лабиринте канализации.

Художник Том Лоренс поднялся по лестнице к спальне короля. Мучила одышка. На лестнице было сумрачно. Пройдя прихожую, художник остановился у дверей и взглянул на себя в зеркало. Парик растрепался. Пришлось поправить. В спальне короля послышались чьи-то шаги. Шаги приближались к двери. Художник отскочил в сторону. Из спальни вышел личный доктор короля, с котором он был в приятельских отношениях. В руках доктора был ярко оранжевый саквояж. Увидев художника, доктор склонился в молчаливом поклоне. Художник не менее молчаливо поклонился в ответ.

– Как он? – шепотом спросил Лоуренс.

– Никак, – ответил доктор. – Полная безнадега.

– Может, покурим? – спросил художник. Доктор кивнул. Они отошли к окошку. Художник угостил сигаретой. Закурили.

– Представляешь, – сказал доктор в полный голос, – опять сегодня приводили ему девчонку. Симпатичную и уже разъезженную. Наше Величество и так и этак, а все равно не встает у него. Девчонка старалась изо всех сил, а он задрых и захрапел. Забавно было смотреть.

– Совсем плох? – спросил художник.

– Хуже. Сегодня-завтра и будем поминать в прошедшем времени.

– Не знаешь, зачем он меня позвал? – спросил художник.

– Откуда мне знать, – ответил доктор, – наверное, затем же, зачем и девчонку.

Художник грустно хмыкнул.

– Все равно надо идти. Долг требует, – сказал Лоренс.

– Да. Так уж срифмована жизнь – одни голодранцы рождаются должниками, другие голодранцы рождаются кредиторами.

– Я пошел, – сказал художник.

– Иди, – сказал доктор.

Затушив сигареты, два приятеля разошлись в разные стороны. Лоренс, по обыкновению робко, открыл дверь в спальню. Было тихо. Сиделка неподвижно замерла у изголовья монарха. Она никак не отреагировала на появление художника. Георг 4-й был в сознании. Увидев, художника он громко засмеялся и жестом показал, что бы тот садился. Художник аккуратно присел на стульчик, стоявший рядом.

– В общем, так это было, – вкрадчиво стал рассказывать король, – пришли за мной двое, взяли под руки и повели. Я не стал сопротивляться. Думаю, ведут, так и пойду. Шли, шли и пришли. Представь себе – целое море говна, не просто городская уборная, а целое море, без берегов. Ну и запах соответствующий. Ты знаешь, как пахнет море говна?

– Нет – ответил художник.