Смело мы в бой пойдём…

Ну а тридцать первого декабря одна тысяча девятьсот тридцать девятого года рапортовал наш институт Адольфу Гитлеру и Александру Николаевичу Кутепову, что испытания обоих самолётов, Ме-262 и Хе-280, успешно завершены, и требуется приступить к изготовлению опытной партии для войсковых испытаний. А поскольку дело это требовало переоснастки германских предприятий для изготовления нового поколения станков для военных русских заводов, то поставки из Рейха в Россию заметно уменьшились. И хитрые западные головы решили на радостях, что между союзниками чёрная кошка пробежала, да ещё фюрер на стал реверансы в сторону Англии делать, по согласованию с Верховным Правителем России Кутеповым. Еврейские плутократы, стоявшие за спиной Англии и Франции просчитали, что ситуация складывается очень выгодной, и Союзу приходит конец. На их взгляд настало очень выгодное время для того, чтобы раздробить наш Тройственный Союз. Как они выражались, поломать все оси. Но Верховный Правитель неожиданно для всех в марте появился в Берлине, следом за ним прилетел Дуче. На встрече всех троих лидеров стран Союза в тайне было решено после разгрома Англии и Франции образовать единое европейское государство, неслыханный и невиданный до этого времени Союз Европы и Азии, а так же намечены пути его создания. Это соглашение удалось сохранить настолько в глубокой тайне, что о ней узнали только много лет спустя. Официально же было объявлено о невиданных ранее манёврах вооружённых сил всех трёх стран Нового тройственного Союза, которые состоятся в мае этого года. Антанта и Лига Наций, из которой вышли и Россия, и Германия, и Италия, не смогла остановить начатое ранее подталкивание к нападению на Россию, как наиболее опасного и сильного партнёра Тройственного Союза два государства, к которым у России были особые счёты. На Западе это была Польша, на Востоке — Япония. Русские не забыли ни банд Пилсудского, вырезавших украинские деревни до последнего человека в двадцать третьем году, ни Цусимы и Порт-Артура. И летом тысяча девятьсот тридцать девятого года началась Вторая Мировая война, первого августа войска Императорской Японии с территории Китая начали наступление на части Корпуса Пограничной Стражи и союзную России Монголию, а её флот бомбардировал Владивосток. И первого же сентября это же года, воспользовавшись тем, что основные силы Российской Армии были переброшены на Дальний Восток, а на Западе оставались только части непосредственного базирования, солдаты Речи Посполитой без объявления войны, в лучших демократических традициях перешли границу России. Я после нападения Японии на Россию написал рапорт на имя фюрера с просьбой откомандировать меня на Восточный Фронт. Вечером того же дня разрешение было получено, и я вылетел в Георгиевск-на-Амуре, крупнейшую авиабазу Дальнего Востока, где находились заводы Хейнкеля, на которых планировалось выпускать реактивные самолёты и бомбардировщики дальнего действия разработки нашего института, в распоряжение заместителя командующего Дальневосточным фронтом генерала Врангеля, хорошо знакомого мне по Испании. Главнокомандующим же был назначен генерал Слащёв, ещё в двадцать седьмом году преподавший урок китайцам и их японским покровителям…

Подполковник Всеволод Соколов. Москва. 1939 год.

Москва… Мы вместе с Максом шагаем по Знаменке. Ко мне в гости. Мне симпатичен этот парень. Чувствую, что мы крепко подружимся.

Я радуюсь — впереди родной дом. Не знаю как другие, но мое мнение таково: в любой поездке самый прекрасный момент — это когда ты уже почти вернулся и вот-вот откроешь свое парадное и начнешь подниматься к себе в предвкушении маленького чуда встречи.

Мы подходим к дому. Я киваю нашему дворнику: «Здравствуй, Семен. Здравия желаю, господин капитан!» — открываю парадное, пропускаю Макса вперед. Гость. Но подниматься мы будем на лифте, хоть он и порывается пройтись по мраморным ступеням, покрытым зеленым, чуть выцветшим ковром. Я не люблю ходить пешком на наш третий этаж. Не хочу видеть дверь на втором, где еще остался темный прямоугольник от сверкающей медной таблички: «Гершензон Самуил Аронович, доктор медицины». Всегда встает перед глазами этот дурацкий тридцать второй год…

В тот год мы приехали в Москву. Наша квартира уже полтора года пустует. Родители уехали в Грозный. Отец получил место управляющего казенным нефтяным заводом, а матери по здоровью рекомендован южный климат. А я с момента моего ухода в армию, возвращался в столицу только дважды: в отпуск после ранения и на похороны бабушки. И вот теперь мне предстоит учеба в академии, так что на два ближайших года мы — москвичи.