Слышащий

Донни остановился: то ли его остудила хладнокровная решимость, прозвучавшая в голосе Пэрли, то ли упоминание знаменитого боксера-тяжеловеса – сказать было трудно. Но как только Джинджер взяла племянника под руку и повела к выходу, гневный багрянец с его лица начал медленно сходить.

«Забавно, что Джинджер назвала парня Хайнц, – думал Пэрли, закуривая сигарету. – Очень ему подходит: покраснел, как кетчуп „Хайнц“. Кажется, ей не в новинку успокаивать Донни».

Пэрли какое-то время молча шел позади них, пуская колечки дыма, а затем с усмешкой произнес:

– Джинджер, малышка, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Захлопни пасть, – огрызнулась Джинджер, и они вышли из здания вокзала, оказавшись под ослепительным солнцем Нового Орлеана.

Часть вторая. Сын Орхидеи и Железноголового Джо

Глава 7

«А вот и Старый Крэб пожаловал», – заслышав звонкие шаги по мраморной плитке вокзала, подумал Кертис, уже поджидавший его появления с минуты на минуту. Старый Крэб поравнялся с чернокожим юношей, толкавшим багажную тележку, и несколько секунд они шли бок о бок, сохраняя молчание.

– Остановись-ка, сынок, – наконец произнес Старый Крэб. При звуке резкого голоса, звучавшего словно из могилы времен, Кертис Уотэрфорд Мэйхью застыл как вкопанный.

– Посмотри на меня, – велел ему спутник.

Кертис взглянул на морщинистое лицо уроженца Африки. Старый Крэб казался парню высоким и огромным, хотя на самом деле худой как щепка старик взирал на него снизу вверх.

– Что за бардак ты устроил? Куда смотрел? Зачем столкнулся с тем джентльменом?

– Сэй, все было не так… Я просто…

– Ты столкнулся с тем джентльменом… – перебил его Старый Крэб, и Кертис заметил, как глаза с желтоватыми белками беспокойно поглядывают в сторону конторки на втором этаже. За зеленоватым стеклом, уперев руки в широченные бока и настороженно склонив лысую голову набок, стоял начальник вокзала. – И устроил бардак, – сурово закончил чернокожий старик. – В моем доме бардак не нужен. Ясно?

– Ясно, сэй. Бардак не нужен, – повторил за ним Кертис.

– А теперь извинись.

– Простите, пожалуйста…

– Перед моим домом извинись. Перед этим величественным зданием.

– Прошу прощения, – произнес Кертис, обращаясь к вентиляторам у него над головой.

Старый Крэб кивнул, приложил морщинистую ладонь к уху и сказал:

– Слышишь? Вокзал говорит: «Хорошенько смотри по сторонам, и тогда ни один белый разиня не налетит на тебя и не выставит дураком». – Он глянул на конторку и просветлел лицом: начальник скрылся, удовлетворенный тем, что незадачливого носильщика отчитали; теперь жизнь может продолжаться дальше.

– Чуть живот не надорвал, глядя на ваше представление! – воскликнул проходивший мимо молоденький носильщик по прозвищу Умник и захохотал, толкая тележку, груженную двумя чемоданами. Рядом шествовал их владелец, мужчина в синем полосатом костюме из льняной ткани.

Под жужжание вентиляторов Старый Крэб и Кертис двинулись дальше, шагая по черно-белой мраморной плитке и не обращая никакого внимания на пассажиров, дожидавшихся своих поездов.

– Сколько выручил за сегодня? – спросил Старый Крэб.

– Доллар и двадцать центов. Один сэй дал мне аж тридцать центов!

– Неплохой улов. Смотри, не спусти все зараз на музыкальных автоматах.

– Ни в коем случае, сэй.

Старый Крэб, или мистер Уэнделл Крэйбл, всегда наставлял подчиненных, как оставаться вежливыми в любой ситуации. Это он научил Кертиса произносить «сэй» вместо «сэр»: не дай бог белому почудится неуважительное рычание. «Всегда говорите мягко и почтительно, – внушал носильщикам Старый Крэб. – Не разевайте лишний раз рта и не лезьте не в свое дело. А если кто-то вас и оскорбит, притворитесь, что не услышали. Понятно?» «Да, сэй. Понятно, сэй», – хором отвечали носильщики.

– Забудь ты этого белого задиру, – сказал Старый Крэб и посмотрел на настенные часы над билетными кассами: поезд из Иллинойса прибывал через час и сорок семь минут.

Вообще-то, эти двое вполне могли бы обходиться без часов. Проработав на вокзале два года, Кертис выучил расписание назубок. А Старый Крэб трудился тут аж с марта 1911 года, начав со скромной должности уборщика. За это время он успел вдоль и поперек изучить все волокна дубовых панелей на стенах, все трещины в мраморной плитке под ногами и все камни между железнодорожными путями, вплоть до пересечения с Южной Рампарт-стрит. Его белые начальники приходили и уходили, нанимали и увольняли уборщиков, носильщиков и кассиров – если те, конечно же, не умирали раньше, – а Старый Крэб бессменно оставался на своем посту. И если кто и мог по праву называть вокзал домом, так это был именно он, мистер Крэйбл.

После удара чемоданом в груди побаливало. Но такой пустяк не мог омрачить Кертису настроение: сегодня была суббота, и весь мир лежал у его ног. Юноша был счастлив вдвойне, потому что Старый Крэб поинтересовался его планами:

– Придумал, чем заняться нынче вечером?

– О да, сэй! Еще как придумал!

– Звучит так, будто у тебя все на мази, сынок.