Служу Советскому Союзу-4

Думаю, что ему мог быть знаком Горбачев. Всё-таки партийная элита любила отдыхать в Ставропольском крае, так что мог и Аджубей туда заглянуть с семьёй. Да, после отставки Хрущёва «отставили» и самого Аджубея, засунув его на такую должность, где он мог спокойно сидеть и не рыпаться, чтобы не засунули дальше.

В политической борьбе подобное «засовывание» было сродни «черной метке» у пиратов. То есть в политическом плане человек умирал и с ним никто не хотел знаться. Как будто человек становился заразным и мог своей беседой заразить и того, с кем недавно здоровался и кому ещё недавно был рад.

Даже жена Алексея Ивановича в своё время вспоминала, как однажды Аджубей был приглашен к знакомому профессору на юбилей. Так как у Аджубея язык неплохо подвешен, то он вел этот юбилей наравне с вызванным Юрием Никулиным. Шутки, юмор, анекдоты и поздравления сделали прекрасный вечер юбиляру, а уже потом его вызвал к себе министр образования и спросил: «Зачем тебе это надо? Зачем ты позвал Аджубея? Не стоит больше так делать!»

И я не совру, если подобное отношение было и к Шелепину, а также к Семичастному. Они оказались на стороне проигравших и их тоже «засунули». И даже когда встречали на аллее во время прогулок, то бывшие партийные товарищи старательно делали вид, что незнакомы с идущими.

Подлость и страх были одними из составляющих партийной элиты в это время. Впрочем, вряд ли кто с чистыми помыслами и горящим сердцем могли занимать высокие посты – они были слишком неудобными для тех, кто любил, чтобы креслице не шаталось, чтобы денежки капали, чтобы дети были обеспечены и старость можно встретить на комфортной даче со всеми удобствами.

Так, а что я знал про Аджубея?

Знал, что студентом Алексей Аджубей пришел стажером в отдел спорта «Комсомольской правды» и остался в газете. Заведовал отделом студенческой молодежи, отделом искусств, стал заместителем главного редактора. Быстрому возвышению он в равной степени был обязан и высокому положению тестя, и собственным талантам.

Прирожденный газетчик, Алексей Аджубей все должности занимал по праву. Как выразилась одна его сотрудница, «он любил газету, как женщину». Другое дело, что, не будь он зятем Никиты Сергеевича, едва ли его карьера оказалась бы такой быстрой.

Родственные отношения не спасали Аджубея от всех неприятностей. Некоторые члены президиума ЦК, возмутившись очередным номером «Комсомолки», снимали трубку вертушки и звонили главному редактору:

— Товарищ Аджубей, в чьих интересах вы напечатали статью в сегодняшнем номере?

Алексей Иванович не знал, что последует за этим выговором: не позвонит ли разгневанный член президиума ЦК самому Хрущеву? Не разозлится ли Никита Сергеевич на своенравного зятя, который создает ему лишние проблемы, и не скажет ли: подберите-ка ему другую должность, менее заметную?

Поэтому Аджубею приходилось ладить и с большим начальством, и с аппаратом ЦК, который способен был испортить жизнь главному редактору газеты. Но у него было еще одно преимущество: он знал, как Хрущев относится к тому или иному чиновнику, поэтому на раздраженный вопрос мог уверенно и даже с вызовом ответить:

— Эта статья опубликована в интересах советской власти.

И вот теперь этот «прирожденный газетчик» сидел и листал материалы собранного дела.

В это время турка зашипела и этим самым намекнула Зинчукову, что вскоре её стошнит коричневой жидкостью на желтоватую поверхность плиты. Но Зинчуков всегда был начеку и не дал ароматной жиже смыться на волю.

Он перехватил турку и вылил содержимое в большую кружку:

– Алексей Иванович, сахар?

– Да, две ложки, будьте любезны, – не отрываясь от бумаг ни на миг, проговорил Аджубей.

В этот момент он мне напомнил Цезаря, который мог одновременно наблюдать за поединком гладиаторов, читать письма и отвечать на них.

Зинченко в этот время помыл турку, отправил внутрь новую партию и поставил на огонь.

– Что же, спецслужбы поработал на совесть. Давно не читал такого захватывающего чтива. Будете публиковать? – спросил Аджубей, когда перевернул последний листок из папки.

– А смысл? Те заграничные «друзья», которые сейчас ведут его по ступенькам карьерной лестницы, имеют ещё и запасные варианты. Если не получится с Горбачёвым, то подсунут кого-нибудь другого, может быть ещё более мягкого и покладистого. Это Андрея Громыко называют «Мистер Нет», а вот те, кто придут после него, будут как раз «Мистерами Да», – хмыкнул Зинченко.

– Но ведь Громыко тоже за Горбачёва, – склонил голову на плечо Аджубей.

– Да, когда он поймет, кого двигал наверх, будет уже поздно, – кивнул Зинченко.

Аджубей вздохнул и отпил кофе. Как только напиток коснулся его вкусовых сосочков, так сразу же брови вздернулись на мясистом лице. Он посмотрел в кружку, потом на Зинченко и ещё раз пригубил.

– Ну, что скажете? – Зинчуков явно напрашивался на похвалу.

– Скажу честно – такого восхитительного кофе ещё ни разу не пробовал, – ответил Аджубей. – А пробовать приходилось всякое… Как бы не привыкнуть, как к наркотику. И как бы меня не начали снабжать этим самым наркотиком за большие деньги.