Служу Советскому Союзу 4

– Хлеб порезать нужно, – пояснил я свои пляски с ножом и добавил громче: – Андрюх, ты вставай, а то разлёгся тут, как барин.

Спецом погромче заявил, чтобы Зинчуков понял – я не один. Поэтому ему лучше включить легенду про дядю и племянника. Эта легенда уже неплохо сработала на дотошных соседках, должна она сработать и на похмельном друге.

В это время прихожая наполнилась звуками просыпающегося в берлоге медведя. То раздевался Зинчуков. Конечно, переигрывал отчаянно, стараясь показать себя неуклюжим и неловким. Всё-таки он великовозрастный дядя, а не просто так, хрен с горы. То, что этот "хрен с горы" мог бесшумно пробежаться по снежному насту и даже не спугнуть прикорнувшего под кустом зайца, Андрюхе лучше не знать.

– Привет! Что у вас тут? – Зинчуков завалился в кухню, краснощёкий с улицы, сверкающий белозубой голливудской улыбкой.

– Дядя Тёма, это мой друг и однокурсник Андрей Курышев, – показал я на лохматого Андрюху, который в скором порядке пытался собрать раскладушку, комкая и сворачивая в трубу матрац с покрывалом и подушкой. – Это дядя Тёма, то есть Артём Григорьевич.

Андрюха в смущении то пытался вновь бороться с постельными принадлежностями, то протягивал руку в качестве приветствия, то ерошил волосы. В семейных трусах по колено и майке Андрюха выглядел забавно. Совсем как персонаж из "Крокодила" который неожиданно проснулся и вышел покурить на лестничную площадку.

– Отставить суету! – скомандовал Зинчуков. – Давай поручкаемся, а потом всё остальное! – пожав руку Андрюще, он протянул мне две авоськи с покупками, завернутыми в коричневую бумагу. – Пельмяш, тут колбаса, сыр, майонез, овощи и горошек. Всё это пойдёт на стол в качестве праздничного ужина. Шампанское и лимонад оставил в машине, так что тебе нужно сделать заход.

– Так это одеваться нужно, – хмыкнул я.

– Как раз к этому времени чайник закипит. У меня там ещё печенье "Юбилейное" и шоколад. Так что давай, не отлынивай. А я пока твоему другу "похмелятор" замучу.

– Не надо, – попытался было проблеять Андрюха. – Я сам как-нибудь.

– Надо, Федя, надо! – голосом Шурика из всем известного фильма ответил Зинчуков.

Вот у Гайдая всегда была насмешка над пьяницами, а вовсе не выказывание их героями. Взять хотя бы "великолепную троицу" – Труса, Балбеса и Бывалого… Так у них в каждом фильме идет какой-нибудь провал. И пусть не всегда по вине зеленого змия, но зачастую его присутствие было. И пропаганда шла как раз другая, в отличие от пропаганды Рязанова.

Пока я одевался, то слышал, как Зинчуков объяснял Курышеву рецепт "похмелятора":

– На самом деле всё просто. Берешь литровую кружку. Наполняешь до половины теплой водой. Туда идет одна ложка пищевой соды, потом две ложки уксуса. Видишь, пузырьки пошли? Это уксус гасит соду. А теперь ещё ложку сахара бухнуть, чтобы не так противно было. Вот тебе и весь "похмелятор". Конечно, лучше было бы рассолом, но откуда у студента рассол? Пей-пей, чего рожу кривишь?

Я ухмыльнулся, представляя сморщенное Андрюхино лицо. Да уж, не надо было вчера пить. Эта мысль меня всегда посещала, когда в своём времени просыпался после бурных посиделок. Но это всё в прошлом. Сейчас я не выпиваю как раньше до "военной" нормы – упал, значит, хватит. Сейчас на меня алкоголь не оказывает прошлого влияния. Могу выпить два литра водки, а потом ещё по канату пройти и не пошатнуться.

Как мы выяснили с Зинчуковым и Вягилевым, у меня очень активно вырабатывался фермент с причудливым названием алкогольдегидрогеназа. А уже эта штука расщепляла этанол, превращая его в ацетальдегид – яд и канцероген. Тот, в свою очередь, довольно быстро превращался в уксус и в итоге разлагался на воду и углекислый газ. То есть набухался, потом в туалет сходил, вылил и выпердел всё, что скопилось и переработалось, а дальше снова трезвый. Только напрасный расход продукта, получается.

Я вышел на улицу и поёжился. По утреннему Ленинграду спешили люди. Кто-то торопился в магазин, чтобы докупить продукты к праздничному столу, кто-то мчался с выпученными глазами, чтобы успеть купить подарки родным и близким.

Причину, по которой Зинчуков меня послал в круглофарый "Москвич-408", я увидел на заднем сидении, рядом с ещё одной авоськой. Из-под полосатого коврика высовывались корешки бумажных папок.

Зинчуков оставил за мной решение – поднимать документы или нет в квартиру. Он решил на всякий случай их не брать, вот и отправил меня, чтобы я сам занес их домой. Так как я за собой никакой слежки не чувствовал, то мог спокойно поднять папки наверх. Можно было бы оставить и в машине, но вряд ли сейчас Андрюхе есть дело до каких-то документов, что я спрячу в комнате.

Уже потом, когда спровадим нашего молодого гостя, будет время разобраться с тем, что привез Зинчуков. Когда поднялся наверх, то со стороны кухни раздавалось весёлое позвякивание.

Мда, не только за папками меня отправил Зинчуков. Он ещё напомнил о том, что в большой семье клювом не щелкают. Он с совершенно независимым видом трескал мою порцию яичницы и колбасу. Даже не поблагодарил, когда я положил авоську с бутылками в углу.