Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв.

Среди выходцев из углицкого двора на службе у Юрия Дмитровского оказались уже упомянутый воевода Иван Обляз Вельяминов и, вероятно, Иван Яганов, родственники которого были записаны в Дворовой тетради по Ржеве. Написанная им позднее челобитная показывает хорошую осведомленность в тайных делах углицкого двора, что подтверждает правдоподобность этого предположения[324].

Из калужско-бежецкого удела на службу в дмитровский удел перешли, вероятно, Семен Иванов Данилов (или его отец – писец Семена Калужского), а также, возможно, ряд менее знатных детей боярских: Григорий Пыхичев, братья Синего-Горбатого и некоторые представители Бешенцовых[325].

В судьбах многих из этих служилых людей можно проследить отмеченную закономерность – пристальное внимание правительства Василия III к составу двора его младшего брата. Характерна судьба того же И. В. Обляза Вельяминова, который после непродолжительной службы Юрию Дмитровскому был перетянут на службу к «государю всея Руси». В 1521 г. он служил Юрию Дмитровскому, а уже в 1526 г. наместничал в принадлежащем Василию III Стародубе[326]. Функции великокняжеского осведомителя при дмитровском дворе выполнял бывший углицкий вассал – И. Яганов.

Из всех «людей» Андрея Старицкого удельные связи можно обнаружить лишь применительно к Григорию Грязному-Ильину и Якову Веригину. В начале XVI в. Г. В. Грязной был известен в качестве кормленщика Дмитрия Углицкого. В 1519 г. он уже служил в старицком уделе, хотя, по более позднему замечанию Ивана Грозного, и не дослужился здесь до каких-то высоких должностей (служил «мало что ни в охотникех с собаками»)[327]. Я. Веригин в 1537 г. «пригонил с Волока в Старицю» с вестью о продвижении великокняжеских полков. В современной историографии он почему-то причисляется к роду Толбузиных. Между тем в родословной Толбузиных такое лицо отсутствует. Скорее, как справедливо заметил С. З. Чернов, Я. Веригин был сыном Вериги Есипова, известного по завещанию Федора Волоцкого. Можно предположить, что на старицкой службе Я. Веригин оказался после присоединения в 1514 г. Волоцкого удела[328].

Появление здесь еще одного выходца из углицкого удела – князя Ивана Андреевича Кривого Хованского (ранее его отец служил Федору Волоцкому и Дмитрию Углицкому) произошло, скорее всего, значительно позднее и было связано с женитьбой Андрея Старицкого на Евфросинии Хованской в 1533 г. Углицкое происхождение мог иметь Григорий Судок Сатин. Многие из его родственников позднее служили по Угличу и Ржеве[329].

Речь шла об единичных случаях переходов, под контролем великокняжеской власти. Примечательно, что после «поимания» в 1533 г. Юрия Дмитровского никто из его бояр и детей боярских не перебрался на старицкую службу. Лишь десятилетия спустя некоторые дмитровцы оказались при дворе Владимира Старицкого. Одним из них был ясельничий Иван Кекса Татищев[330]. Очевидно, процесс подобных переходов жестко регламентировался со стороны московского правительства.

Значительно в больших количествах при удельных дворах были представлены лица, зарекомендовавшие себя прежде на государевой службе. Видное место на службе у Юрия Дмитровского занял, например, Петр Михайлович Плещеев, «был боярин на Москве и в Дмитрове»[331]. В составе Государева двора при Иване III служили также более десятка лиц, которые впоследствии известны на дмитровской службе[332].

Насколько можно судить, подавляющее большинство служилых людей, выбравших в это время службу Юрию Дмитровскому, владело вотчинами на территории его удела. Однако это обстоятельство далеко не всегда было решающим при выборе своего «государя». Владея вотчинами в разных уездах страны, многие из тех, кто перешел на дмитровскую службу, с равным успехом могли бы служить и при Государевом дворе. Например, тот же П. М. Плещеев в своем завещании распоряжался землями в Верейском, Московском, Переславском и Звенигородском уездах, причем последнее его владение (даже с учетом пожалованных Юрием Дмитровским деревень) не было самым крупным[333].

Конечно, это был очень видный вассал дмитровского князя, переговоры с которым должны были вестись на индивидуальном уровне. Но даже куда менее значительные служилые люди имели возможность реального выбора.