Слуги меча

— Это они были скучными! — воскликнула ее дочь. Монотонным, гнусавым голосом она с пафосом продекламировала: — «Гражданин! Третьим размером и высоким штилем расскажите нам, как бог уподобляется утке». — Капитан Хетнис рассмеялась. — Я всегда старалась сделать их жизнь более занимательной, — продолжала Раугхд, — но они, казалось, никогда не ценили этого по достоинству.

Гражданин Фосиф тоже засмеялась. А я — нет. Я слыхала о таких развлечениях в прошлом от своих лейтенантов и уже заметила склонность Раугхд к жестокости.

— А вы можете? — спросила я. — Я имею в виду — сказать стихами, как бог уподобляется утке?

— Ни за что не подумала бы, что бог — это нечто вроде утки, — заметила капитан Хетнис, приободренная моим внешним спокойствием в течение последних нескольких дней. — В самом деле. Утка!

— Ну конечно же, — убедительно сказала я, — бог есть утка. — Бог — это вселенная, и вселенная — это бог.

Фосиф отмахнулась от моего возражения.

— Да-да, капитан флота, но, несомненно, об этом можно сказать довольно просто, без всяких заморочек с размерами, должным стилем и тому подобным.

— И зачем выбирать такую нелепость? — спросила капитан Хетнис. — Почему не спросить, как бог уподобляется… рубинам, или звездам, или, — она неопределенно повела рукой, — даже чаю? Чему-то ценному. Чему-то обширному. Это было бы гораздо более правильно.

— Вопрос, — ответила я, — который достоин серьезного рассмотрения. Гражданин Фосиф, я полагаю, чай здесь полностью собирается и обрабатывается вручную.

— О да! — Фосиф просияла. Это, несомненно, один из главных предметов ее гордости. — Собирается вручную — вы можете увидеть это, когда захотите. Предприятие рядом, посетить его очень легко. Если вы сочтете это правильным. — Короткая пауза — она моргнула: кто-то, находящийся поблизости, очевидно, отправил ей послание. — На участке прямо за гребнем горы должны собирать завтра. И конечно же, превращение листьев в чай — изготовление чая — продолжается днем и ночью. Листья должны подсушиваться и перемешиваться, пока не достигнут требуемого состояния, а затем скручиваться и ферментироваться до нужного мгновения. Далее их сортируют и окончательно просушивают. Все это можно, разумеется, делать машинами, некоторые так и поступают, и получается совершенно приемлемый чай. — В этом ее определении — совершенно приемлемый — прозвучало едва уловимое презрение. — За который вы выручите приличные деньги в магазине. Но нашего чая не бывает в магазинах.

Чай Фосиф, «Дочь рыб», можно получить только в качестве подарка. Или, вероятно, купить напрямую у гражданина Фосиф, чтобы преподнести в дар. В Радче деньги в ходу, но ошеломляющее число обменов происходит не по формуле деньги за товары, но дар за дар. Гражданину Фосиф не много платили за ее чай, если вообще платили. Формально. Те зеленые поля, над которыми мы пролетали, весь тот чай, это сложное производство — все это существовало не ради максимизации экономической эффективности, нет, целью выращивания «Дочери рыб» был престиж.

На Атхоеке, несомненно, есть плантации крупнее, и прибыли они, вероятно, приносят гораздо больше. Но при этом единственный чаевод, который счел, что имеет право обратиться ко мне напрямую, вообще не продавала своего чая.

— Видимо, это непростое дело, — заметила я, — сбор и производство. Ваши работники должны быть весьма квалифицированными. — Рядом со мной гражданин Сирикс едва слышно кашлянула, слегка подавившись последним глотком супа.

— О да, капитан флота, они именно таковы! Вы понимаете, почему я никогда не стану плохо обращаться с работниками, они мне так нужны! На самом деле они живут в старом гостевом доме в нескольких километрах отсюда, за гребнем горы. — Маленькие оконца усеяли дождевые капли. Дожди шли только по ночам, сообщила мне база Атхоек, и дождь всегда заканчивался вовремя, чтобы листья успевали просохнуть для утреннего сбора.

— Как мило, — учтиво ответила я.

Я поднялась до восхода солнца, когда небо было жемчужно-розовым и бледно-голубым, а озеро и его долина еще лежали в полумраке. Воздух — прохладный, но не холодный, и у меня уже больше года не бывало достаточно места для пробежки. Это вошло в привычку, когда я пребывала в тетрархии Итран, где спорт был предметом религиозного почитания, а упражнениями для их игры в мяч — молитва и медитация. Здорово вернуться к этому, хотя здесь никто в такую игру не играет и даже не знает о ее существовании. Я направилась по дороге к низкому гребню неспешной трусцой, со вниманием к правому бедру, которое поранила год назад, и оно не вполне зажило.