Слуги меча

— Уровень четыре Подсадья, — мягко ответила я. Она отважно попыталась сдержать свое удивление и смятение, но по ее лицу было очевидно, что такого ответа она не ожидала и он ей не понравился.

Глава 6

ИИ баз строились — росли — вместе с ними самими. Когда база Атхоек была закончена, ожесточение, порожденное аннексией, еще оставалось серьезным, происходили вспышки насилия. Дюжину секций на четырех уровнях постоянно повреждали.

Установка ИИ в уже существующие сооружения — рискованное дело. Результаты редко оказывались оптимальными, но это было возможно. Так делали, и не однажды. Но отчего-то — возможно, из-за желания забыть об этом событии, или потому, что предсказания оказались неблагоприятными, или же по какой-то другой причине — участок не восстановили, но вместо этого перекрыли.

Конечно, люди по-прежнему умудрялись проникать туда. В Подсадье жило несколько сотен человек, хотя им не полагалось там находиться. У каждого гражданина имелось устройство отслеживания, имплантируемое при рождении, поэтому база знала, где они, знала, что эти граждане находятся там. Но она не могла ни слышать, ни видеть их так, как слышала и видела других своих обитателей, разве только они были подключены, чтобы отправлять данные базе, а я подозревала, что таких там очень мало.

Секционная дверь, ведущая в Подсадье, была распахнута настежь и поддерживалась в таком положении изрядно потрепанным столом, у которого не хватало одной ножки. Индикатор рядом с входом показывал, что с другой стороны этой (предположительно закрытой) двери — жесткий вакуум. Это серьезное дело — секционные двери закрывались автоматически в случае внезапного падения давления, чтобы изолировать наглухо пробоины корпуса. Мы, вероятно, находились сейчас весьма далеко от жесткого вакуума, несмотря на этот настенный индикатор у двери, но те, кто провел много времени на кораблях — или жил на базах, — серьезно относятся к мерам безопасности. Я повернулась к капитану Хетнис:

— Все секционные двери, ведущие в Подсадье, выведены из строя и подперты таким вот образом?

— Как я говорила, капитан флота, эта территория была изолирована, но люди продолжали прорываться туда. Ее перекрывали снова и снова, но безрезультатно.

— Да, — подтвердила я движением руки очевидность ее слов. — Тогда почему бы просто не починить двери, чтобы они работали, как нужно?

Она заморгала, явно не вполне понимая мой вопрос.

— На этой территории никого не должно быть, сэр. — Она казалась совершенно серьезной — ход рассуждений был для нее абсолютно логичным. Вспомогательный компонент за ее спиной безучастно смотрела вперед, предположительно не имея мнения по данному вопросу. Что, как я знала наверняка, вовсе не так. Не ответив, я просто повернулась, перелезла через разломанный стол и забралась в Подсадье.

В коридоре по ту сторону прислоненные к стенам портативные световые панели, померцав, тускло загорались при нашем появлении, а затем снова гасли. Воздух гнетуще неподвижный, невероятно влажный и затхлый — база не регулировала здесь воздушные потоки, и, весьма вероятно, те подпертые нараспашку секционные двери оставались единственно возможным здесь решением дилеммы — дышать или не дышать. Через пятьдесят метров коридор открылся на крошечное подобие площади, участок коридоров, где все двери сорваны и грязны, некогда белые стены снесены, образуя одноэтажный полуоткрытый лабиринт, освещенный такими же переносными световыми панелями, хотя эти, казалось, лучше обеспечивались электроэнергией. Горстка граждан, проходивших мимо по своим делам, внезапно принялись тщательно огибать то место, где стояли мы, по чистой случайности глядя куда-то в сторону.

Один из дальних углов был освещен несколько лучше: свет лился там из широкого дверного проема. Особа в просторной блузе и брюках рядом с ним бросила на нас взгляд, поразмыслила немного над чем-то и, повернувшись к нам спиной, наклонилась к пятилитровому бочонку, стоящему у ее ног, выпрямилась и стала тщательно и целеустремленно наносить краску на стену вокруг дверного проема. Там, где на поверхность падала тень, тускло светились красные спирали и причудливые завитушки. Цвет краски, видимо, был слишком близок к цвету стены, чтобы увидеть результаты, если бы они не фосфоресцировали. Внутри помещения за разнокалиберными столиками сидели люди, попивая чай и беседуя. Или они беседовали до того, как заметили нас.

Воздух был настолько спертым, что стеснял дыхание. На меня внезапно нахлынули воспоминания. Влажная жара и зловоние болотной воды. Воспоминания, которые со временем стали посещать меня реже, — о той поре, когда я была кораблем. Когда я была подразделением вспомогательных компонентов под командованием лейтенанта Оун (тогда еще живой, когда я непрестанно получала информацию о каждом ее движении и сама всегда, всегда была с ней).