Слуга Жнеца

– Знает? – спросила она ядовито. – Знает? Если бы твой король знал, эльфийскому народу не пришлось бы уходить все дальше в леса и прятаться за магическими вратами! Если бы твой король знал, на далеких северах эльфов не уводили бы в рабство, как поганый скот! Твой король спрятался в Эолуме и лелеет воспоминания о былых днях, которые не вернуть, а мир тем временем заполоняют люди и гоблины. Разве твой король не знает, что эльфов ждет судьба птерингов, если ничего не предпринять? Почему он ничего не делает? Я отвечу тебе Белионар, сын Мориолина! Он боится! И вы все боитесь, поэтому цепляетесь за прошлое. Оно вас не спасет. Единственная надежда – Цитадель!

Каонэль замолчала. Декольте высоко вздымается, словно она пробежала сотни перелетов стрелы без остановок на еду и сон, в янтарных глазах фиолетовые искры.

Командир сжал челюсти. Гвардейцы застыли в ужасе от святотатства, которое услышали. Даже горстка людей, которая все еще чего-то ждет позади, замерла, будто их вообще нет.

Белионар шумно сглотнул, не сводя с Каонэль стеклянного взгляда, краснота ушей расползлась ниже и захватила щеки.

– Миледи… – проговорил он хрипло. – За такие речи я должен вас немедленно казнить…

Каонэль закрыла глаза, послышался глубокий вдох, она выждала пару секунд и вновь взглянула на командира. Тот все еще наполовину пунцовый, что для солнечных эльфов почти невероятно.

Шагнув к Белионару, эльфийка приблизилась настолько, что нарушила сразу десять эолумских правил приличия, командир застыл, а Каонэль прошептала ему на ухо:

– Эльфы мой народ. Я люблю его, несмотря на то, что ни один из вас до сих пор меня не принял. Я хочу, чтобы мы выжили. Разве не понимаешь? Я пытаюсь защитить. Теонард не эльф. Он, если надо, в спину выстрелит.

Серая отстранилась от командира, у которого теперь даже лоб стал багровым.

– Это возмутительно, – сказал солнечный глухо.

– Но это так, – заверила Каонэль.

Гвардейцы смотрят на главу отряда, будто он превратился в чудовище, а на эльфийку вообще, как на исчадие из другого мира.

Белионар оттянул край воротника и проговорил еще более хриплым голосом:

– Назовите хоть одну причину, по которой должен вас слушать? По приказу короля мне нужно доставить посла Хранителю…

– Отлично, – отмахнулась Каонэль. – Ты выполнил приказ. Хранитель я.

Командир резко побледнел, лицу вернулась былая белизна, но с легким оттенком мертвенности, он попятился и сел на табурет, не сводя взгляда с эльфийки.

– Вы?..

– Да, – ответила она улыбаясь. – Безродная серая эльфийка. Передавайте привет Тенадруину, он был добр ко мне. И…

Серая на секунду запнулась, взгляд устремился куда-то в темноту, потом проговорила:

– А его сын почему не приехал?

– Ему предлагали, – проговорил командир не своим голосом. – Сказал, что поедет сюда только при смертельной угрозе эльфам.

Каонэль вздохнула.

– Понятно…

Потом резко развернулась и пошла через поляну в сторону своей резиденции, сияющие кроны которой видно даже с такого расстояния.

Проходя мимо людей, Каонэль сказала тихо:

– Чтоб через три секунды вас не было. А то Теонарда позову.

***

Ночь окутала мир темным покрывалом, небо усеялось звездами, словно боги просыпали муку на черный бархат. Главное здание Цитадели поддернуто зеленовато-голубы свечением и напоминает призрака во мраке.

Но вокруг есть участки с черными провалами. Керкегору, Тарнату и Мелисс резиденции освещать нет надобности. Наверху крылатые и так чувствуют себя в безопасности, гном живет под землей, а у некоторых вообще до сих пор нет жилища.

Вокруг эльфийского Дерева порхают светлячки, делая его еще прекрасней, в окнах домов и бараков свет, слышны тихие разговоры.

Лишь в таверне шумно, гогот и громыхание. Время от времени отворяется дверь, выбегает гном с кружкой, больше похожей на небольшую бочку, крича и размахивая руками. Брага плескается через край, а когда из таверны раздается дружный смех, гном разворачивается и с довольным видом скрывается внутри.

Когда эльфийка проходила мимо, чуткий слух уловил разговор двух гномов за окном.

– Да я говорю, белоухий побил мужика!

– Врешь! Все врешь! Туда серая прибежала, я сам видел.

– Не было серой. Чего б она по ночам шаталась?

– Я сам видел! Видел!

– Врешь…

Каонэль нахмурила идеальные брови и ускорила шаг. В башне Теонарда, к которой направляется, подозрительно горит свет. Эльфийка нервно дернула ушами и перешла на бег.

Спустя пару минут, взлетела по ступенькам на крыльцо и постучала. Изнутри донеслось низкое неразборчивое бормотание, которое можно принять за приглашение.

Каонэль вошла, а когда оказалась в зале, бросила с порога:

– Теона…

И замолчала на полуслове. Возле самодельного очага стоит Теонард, руки сложены на груди, брови сшиблены на переносице, взгляд устремлен на нее.

Рядом горгулья со сложенными крыльями, непривычная и даже похожая на женщину в таком виде. Она быстро посмотрела на Каонэль, затем отшагнула к стене и стала едва заметной, будто превратилась в камень.

Слева пахнуло сырой шерстью и хвоей, эльфийка поморщилась, но даже не оглянулась на ворга.