Слуга Люцифера

Лукреция попыталась приподняться, её служанка, стоявшая за пологом роскошной кровати, инкрустированной золотом, готовая прийти на помощь в любой момент, приподняла подушки, на которые аккуратно усадила герцогиню.

– Альфонсо… – тяжело вымолвила Лукреция. – Сделайте мне приятное…

– Всё, что пожелаете!

– Велите придворному cantante спеть для меня.

Герцог не удивился желанию супруги, он прекрасно помнил, что Сержио, придворный cantante, прибыл почти пятнадцать лет назад с кортежем супруги, та же к нему особенно благоволила. Альфонсо никогда особенно не задумывался о происхождении подобного расположения, объясняя его тем, что Сержио имел прекрасный голос, умея очаровывать своим пением женщин.

Сержио перебирал тонкими длинными пальцами струны мандолины, исполняя одну песню за другой. Герцогиня несколько забылась, её мысли перенеслись в прошлое. Неожиданно очарование песни прервали сильные боли внизу живота – Лукреция поняла: начались первые схватки, предвестники. Она, превозмогая боль, продолжала слушать Сержио, пока служанка по выражению лица герцогини не поняла, что той плохо.

* * *

Вот уже неделю герцогиня Феррарская лежала в послеродовой лихорадке, она медленно угасала, и придворные медики были бессильны что-либо сделать. Девочка, рождённая Лукрецией, умерла почти сразу же – наследующий день после появления на свет.

Герцогиня сильно похудела, несмотря на свою приобретённую полноту после десяти беременностей, сейчас она напоминала скорее мумию.

Альфонсо был безутешен, он не спал ночами, постоянно проводя время подле жены, но та уже не видела своего супруга, чувствуя дыхание смерти.

Обитатели замка Мирандола были готовы к самому страшному – герцогиня доживала последние мгновенья, но не желала видеть священника, как бы ни настаивал её супруг, и это обстоятельство буквально всех обескураживало.

Наконец герцог не выдержал и послал за отцом Марком из домовой часовни, которую, кстати, Лукреция упорно не посещала. Сначала подобное поведение вызвало недоумение, а затем и не понимание мужа, который считал себя истинным католиком. Но со временем он смирился.

Отец Марк вошёл в покои герцогини, все присутствующие тотчас покинули помещение.

Священник встал около умирающей, достал молитвенник, приготовившись к последней исповеди мадонны Лукреции. Неожиданно она открыла глаза и, посмотрев на отца Марка мутным взором, произнесла:

– Не трудитесь, святой отец… я не буду исповедоваться…

Священник опешил.

– Отчего же дочь моя?

– Я не принимала конфирмацию, – задыхаясь, сказала герцогиня.

Ноги священника подкосились, он едва не упал от такого признания.

– Герцогиня – вы бредите?!

– Отнюдь, я – в ясном уме и понимаю, что говорю. Повторяю: не трудитесь, я не верю в Бога…

Отец Марк вышел из покоев герцогини: по скорбному выражению его лица домочадцы решили, что та покинула бренный мир. Альфонсо вошёл в спальню и перекрестился: в этот момент Лукреция испустила свой последний вздох.

Священник сохранил в тайне слова, сказанные герцогиней Феррарской, на смертном одре. Её с почестями похоронили в семейной усыпальнице д’Эсте.

Спустя месяц около склепа Лукреции был найден мёртвый Сержио, так и не смирившись со смертью своей госпожи.