Случайный вальс: Рассказы. Зарисовки

В пору нашего детства доставался хлеб нелегко. В стране не всегда его хватало — бывали неурожаи в Поволжье, в южных районах. Хлеб выдавали по карточкам, и, чтобы получить его, приходилось выстаивать длинную очередь, занимая её ещё с вечера. Полки продовольственных магазинов были пусты. Лишь позднее положение улучшилось, и в магазинах появилось всё необходимое, а карточки отменили.

Случалось так, что у нас не оказывалось ни хлеба, ни денег. Мать тогда наскоро заканчивала работу и, не дождавшись заказчика, сама уходила в деревню. Являлась она уже вечером, усталая, но с хлебом и бутылками молока.

Летом, когда в лесу поспевали грибы и ягоды, мать часто оставляла работу, брала корзинку, клала в нее кусок хлеба и бутылку воды:

— Сбегаю в лес, наберу землянки.[11] Говорят — поспела.

Она наказывала нам не баловаться, не играть со спичками и не бегать далеко от дома. Иногда она возвращалась засветло, а иногда поздно вечером. Мы беспокоились за мать — как бы не заблудилась в лесу, по очереди бегали на улицу встречать её. Уже в сумерках, заметив издали маленькую знакомую фигурку, со всех ног кидались ей навстречу.

Но пока мать ходила в лес — работа у нее лежала на столе. Она шила тогда ночами, чтобы поскорее выполнить заказ.

Худенькая, чуть сутулая от вечного сидения за шитьём, в простенькой ситцевой кофточке, в собственноручно сшитой юбке, легкая и шустрая на ногу, вечная хлопотунья, заботливая хозяйка — такой осталась мать в моей памяти на всю жизнь.

ОШЕВЕНСК

Старинный Ошевенский тракт начинался сразу за городом. В конце Театральной улицы надо было взять чуть вправо. Налево оставалось городское кладбище с, густым ельником и спрятанной в нём старой церквушкой.

Дорога пролегала среди полей и небольших деревенек. Более населенными были Поздышево и Река. Почти до самой Реки — села, расположенного километрах в тридцати от Каргополя, — летом тракт был сухим и пыльным. По нему машины тогда почти не ходили — их было еще очень мало, да и от Реки до Ошевенского Погоста большак для них был почти непроезжим: низкие, болотистые места, старые полусгнившие гати. Только в очень сухое время изредка здесь проезжали грузовики полуторатонки.

Ездили преимущественно на лошадях: за промтоварами для сельских лавок, за вином на спирто-водочный завод или на городские ярмарки.

Тащится, бывало, телега по деревянной гати через болото, по низинкам через множество узких дренажных мостиков, перекинутых от канавы до канавы поперек дороги, посреди ельника и чернолесья.

Село Поздышево стояло примерно на половине пути от Каргополя до Ошевенска. Здесь обычно давали отдых лошадям.

В школьные годы мать отправляла меня с попутной подводой в Ошевенск к бабушке «на молоко». Я садился на сено поверх тщательно уложенной и увязанной клади, а то и в передок телеги рядом с возчиком, и весь длинный путь смотрел по сторонам на деревеньки с полями и поскотинами вокруг них, на заросли придорожного кустарника, на сиреневые островки иван-чая по обочинам. Возчик дядя Лёня, дядя Александр или еще какой-нибудь «дядя» сидел, свесив ноги в смазанных сапогах с грядки телеги, помахивал кнутом, покрикивал на коня и в минуты хорошего настроения что-нибудь напевал себе под нос. На трудном участке пути колеса вязли по ступицы в болоте, он соскакивал с телеги и шёл по обочине. Я тоже спрыгивал на землю и топал за ним. Коняга, напрягаясь всем телом, налегая «плечом» на хомут и усиленно мотая головой, с трудом переваливал воз с ухаба на ухаб, и копыта чмокали в грязи. Я глядел на задок повозки, где была обычно привязана «дегтярка» — небольшая деревянная кадушка с колесной мазью. Лошадь отмахивалась хвостом от гнуса и фыркала. Возчик, держа вожжи в левой руке, а кнут-погонялку в правой, покрикивал на савраску, иногда подхлестывая её под брюхо — так было чувствительней…

Когда наконец выбирались из болота на плотный грунт, он останавливал коня, поправлял шлею и подпругу, проверял супонь у хомута, и мы опять садились в повозку. Оглянувшись на оставленную позади лужу и лукаво подмигнув мне, «дядя» вдруг запевал частушку:

Эх, Инда — озеро глубоко, –

Погонялка не хватат…

Я не знал что такое «Инда», но спросить не решался. Позже выяснилось, что Инда — это название глухого лесного озерка.

Придорожные кусты мягко хлестали нас ветками с шелковистыми июньскими листьями. Приходилось пригибаться или отворачиваться, защищая лицо от ударов.