Случайный билет в детство

Взяли дверь на прицел. Валера замирает рядом с дверью. Там идёт пальба и кто-то матерится. Чего они там телепаются? Докладываю ‘Штабу’:

- Западная комната чисто!

- Принято! - отзывается ‘Штаб’.

За дверью орут:

- Глаза!

Бум! И вместе со вспышкой, дверь распахивается и влетает габаритная фигура. Мгновение сопровождаем пистолетами полёт туши, затем я мягко принимаю её в жесткие объятия. Но этот ‘жирдяй’ вдруг очухивается, дёргается и, взревев, начинает подниматься. С трудом удерживаю его. На помощь приходит Жихарев, и вместе быстро скручиваем задержанного.

- Здоров, зараза! Наручники только-только влезли, - кряхтит Олег, прижимая толстяка к полу болевым.

- Чисто! - кричит Истомин.

- Чисто! - Кричат в глубине квартиры.

Туша под нами матерится и рычит, наносим по удару, тот затихает. В двери появляется два спецназовца. Это Любшин и Легких.

- Чисто! - орут они.

Бах!

Как во сне вижу, брызги крови и заваливающегося набок Олега.

Бах!

Три выстрела сливаются в один. Дёргает бок. ‘Заложница’ отлетает в угол, теряя пистолет.

- У нас трёхсотый! - Орёт кто-то из наших, что стрелял вместе со мной.

Жихарева выносят, а я присаживаюсь у стены. Тут и так полно народу, чтоб со всем разобраться.

Как же так? Откуда у неё пистолет и почему она в нас стреляла? Вот так косяк!

Держа на прицеле замершую в углу девушку, приближаются Любшин и Легких.

- Готова. - Склонился над телом Андрей, потом показал на сгиб её руки. - Наркоманка. Она, похоже, из той же компании.

Паша подбирает пистолет и с удивлением говорит:

- Ого! Смотри, с чем нарики разгуливают. Это же ‘Глок’.

Туша ‘жирдяя’ заворочалась, повернула голову к окну и дёрнулась в сторону тела:

- Светка!

- Лежать! - Его сразу прижали к полу.

- Суки… падлы… порву… - Он рычит с подвывом. Поворачивается. Вижу его бешеные глаза. Он смотрит на меня и вдруг яростно хрипит:

- Вяз, ты труп. Ты труп, понял? Ты труп! Я найду тебя. Закопа…

Загнув болевым, преступника выводят.

Он меня знает? Откуда он меня знает? Лицо его знакомо, вот только вспомнить не могу. Такого ‘жирдяя’ я бы всяко запомнил. И ‘Вязом’ меня называли только в школе.

Точно! Вспомнил!

Этого толстяка зовут Макс Громин, по кличке ‘Громила’, но, помнится, в школе его все называли ‘Громозека’. Вот так встреча! Он постоянно с Вершининым и Тощевым тусовался. Эта троица была поперёк горла всей школе. Там Громин и его ‘компания’ не учились, а просто посещали. Учителя, чтоб не портить показатели, ставили по всем предметам тройки, и терпели Громинские ‘выкрутасы’ из-за его отца, который был какой-то шишкой в горуправлении.

Игорь Вершинин, по кличке ‘Вершина’, тощая каланча, баскетбольного роста, которого втихомолку все называли - “Пик коммунизма” и Вячеслав Тощев, с тучной фигурой, полной противоположностью фамилии и прозвищем ‘Толща’, вместе с Громозекой промышляли тем, что отбирали деньги у младших школяров. Часто доставалось и мне, но я с этим не мирился и рыпался в ответ. Потом приходилось молчать и не отвечать на вопросы мамы, скрывая синяки. Не хотелось вмешивать взрослых и прослыть ‘стукачом’.

Объединяло их одно - хулиганство и унижение слабейших, постоянное издевательство над младшими. Если у кого были деньги, то они перекочевывали им в карманы. Школу они так и не закончили, пропав куда-то после девятого класса. Я тогда только седьмой класс закончил.

Передо мной присаживается Истомин.

- Серёга, ты как? Тебя вроде задело.

Провожу рукой под мышкой. Пуля прошла по касательной, не задев даже бронежилет, только пропорола спецуру.

- Нет, я в порядке. Как там Олег?

- Не знаю, - хмуро пожимает плечами Валера, - его уже в больницу увезли.

Вместе смотрим на труп в углу.

- Наручниками приковали. И кто знал, что эта дура с ними заодно? Ну и косяк, мля!

- М-да, - вздохнул Истомин, - а у того типа какой-то супер-пупер броник был надет. По нему из ‘бердышей’ в упор лупят, а ему хоть бы хны. ‘Зарей’ ошеломили, так он к вам улетел.

В комнату врывается подполковник Белкин. Перескакивая через валяющиеся вещи, он подходит к телу девушки.

- Мать-перемать! - Произносит он свою любимую поговорку. - И какого хэ её тут наручниками к батарее пристегнули?

Затем, присев, внимательно осматривает осколки под окном и говорит в рацию:

- Шамаров, пошукай-ка внизу, с западной стороны, ‘глаз’ упавший поищи.

Оборачивается к нам.

- Тот верзила на весь подъезд орал, что закопает какого-то там ‘Вяза’.

- Того верзилу, - поясняю я, - зовут Громин Максим Викторович. Мы в одной школе учились.

- Ясно, - Белкин поднялся, - в рапорте все изложишь. Супермены, мать-перемать!

- Пойдём, Серёга, - подал мне руку Истомин, - вечером в ‘Погребке’ посидим, снимем стресс. Хороший же у тебя выдался последний день перед отпуском.

- Да уж.

У автобуса собрались все бойцы, но в салон не входили. Сняв шлемы и расстегнувшись, тихо переговаривались между собой:

- Что про Олега слышно?

- Как там он?

- Жив?

Рядом туда-сюда ходил Белкин, разговаривая с кем-то по мобиле.

- И что? - Он резко остановился, а мы затихли. Подполковник мрачно выслушал он кого-то, спросил тихо:

- Какая нужна? Понятно.