Случай со шхуной

Вопрос комиссара вызвал оживлённый интерес, и обсуждение его заняло весь вечер этого дня и даже продолжалось утром следующего дня на строительстве.

Старшина отряда, бывший минёр Толкачёв, по этому поводу сказал:

— У нас на флоте в Белом море раз подорвался на мине тральщик. Впопыхах забыли снять с постов часовых. Так ребята потонули, а с постов не сошли, не бросили их… Вот это я понимаю, это часовые…

Коваленко припомнил рассказ своего брата. Их эшелон мчался на фронт. И вот около Байкала на крутом повороте денежный ящик выскользнул в дверь теплушки. Тогда часовой, не долго думая, прыгнул вслед за ним и покатился под откос.

— Вот это да!.. Подходяще: пост от него, а он за постом…

— Ну и что?.. — раздались одобрительные восклицания.

— Мабуть, думаете, убился? — спросил Коваленко и лаконично закончил — Сломал ногу, получил «георгия», уволился вчистую и стал кавуны на баштанах караулить.

Всех хлёстче получилось у Илюхина. Отбросив в сторону топор и закурив, он рассказывал:

— У нас на Западном фронте, под Молодечно, был такой случай. Приготовили воздушный шар для разведки да что-то проволынили, а ночь-то не ждёт. Вечером выставили караул. Темь. И вдруг часовому мельтешит в глазах-то, что шар поднимается. Хорошо, что часовой-то был наш, саратовский. Он хвать за канат… Ухватился за самый конец и пополз в корзину. А шар-то летел-летел, летел-летел и спустился в море-океане. Солдат-то был большевик, у нас саратовцы, почитай, все большевики. Он спустился и сейчас же стал орудовать. Осмотрел, разузнал все, как есть, изучил, стало быть, подобрал в окияне каких-то людей, и на том же шаре прилетел в Москву. Пошли в Кремль, их встречают с музыкой…

— Ну и заливает! Даже брёвна краснеют… — не выдержал Ливанов, а Кравченко иронически прогудел:

— Оце не диво… Бо мени сдаеться, шо той солдат був ты, Мыкола. Бачьте, хлопцы, як вин ловко нам шары запускае…

— Ха-ха-ха! Вот это поддел! Ловко. Хо-хо!..

— Это что за митинг?! — раздался голос командира. — Опять Илюхин небылицы рассказывает? Зима на носу, а у вас при такой работе скоро инструменты заржавеют…

Командир был прав: до зимы оставалось немного. Лето в Анадыре короткое, всего три месяца.

Осень здесь, как и вообще везде на севере, наступает внезапно. В конце августа одна холодная ночь как бы отрезала лето. Появились вереницы улетающих уток, гусей, журавлей, лебедей…

Анадырцы вытащили из воды короткие сетки, которые забрасывали в лиман прямо с берега, и взялись за ружья. Иная стая гусей летела так дразняще низко над домами, что заядлые охотники не выдерживали, бежали за ружьями и, не выскакивая из домов, стреляли прямо с порога. Некоторые же палили из окон. И попадали!

Однажды сговорившись, Илюхин и Кравченко обратились к командиру с просьбой разрешить им сходить поохотиться.

— Так разве вы, паря, охотники?! — доброжелательно удивился Воронцов. — Ну что ж, дело хорошее, сходите, сходите. Охотник — лучший солдат, выносливый и смелый. Только не шаляй-валяй, а вот вам, к примеру, задание: маршрут — до земли Гека, добыча — полдюжины гусей, срок — сутки.

Широкий мыс земли Гека сплошь был покрыт птицами. Они здесь отдыхали перед отлётом на юг. Приятели долго рассматривали редкое скопище пернатых. Приморский охотник Кравченко показал Илюхину караульных гусей. Такой гусь важно вышагивал кругом спящей стаи, посматривая по сторонам. Примерно через час он будил одного из спящих гусей и ложился на его место, а тот начинал караулить. Охотники наблюдали, как гуси одной стаи долго и возбуждённо гоготали, словно митингуя, и вдруг, набросившись на хилого гуся своей же стаи, насмерть заклевали его. После этого стая поднялась в воздух. Кравченко объяснил, что они заклевали слабого гуся, который всё равно не долетел бы с ними и погиб в дороге, только измучил бы других гусей.

В ожидании, когда Кравченко разведёт костер, чтобы вскипятить чай, Илюхин приложился и выстрелил. Птицы удивлённо подняли головы, высматривая нарушителя их отдыха. Раздался второй выстрел, и тогда поднялся невообразимый шум и гам, небо почернело от массы поднявшихся птиц, они заметались, хлопая крыльями чуть ли не по головам охотников.

— Стой! Ты що, охотник чи убивец?! — с возмущением закричал на приятеля Кравченко. — Хиба ж оце можно? Совесть маешь?..

Охотничья этика не разрешает стрелять птиц, отдыхающих перед отлётом на юг, и анадырцы на мысе Гека не охотились. Выстрел Илюхина явился возмутительным нарушением неписаных, но строгих охотничьих законов.

Приятели принесли в казарму девять гусей, убитых по дороге, в полёте. После этого на охоту пошли Воронцов с Букиным, а потом они стали посылать, в порядке тренировки, всех бойцов отряда.

Вокруг поста, в тундре, было видимо-невидимо золотистой морошки и в изобилии росла любимица детей пачкунья-голубика. С наступлением холодной погоды ягоды быстро дозревали, становились сладкими. Это был последний дар короткого северного лета.