Случай из практики

Дочь Эвины я узнала сразу: она разительно напоминала мать. То же круглое личико, пшеничные волосы, веселые серые глаза. А мужчина, стало быть, отец близнецов. В самом деле, сходство с детьми разительное: такие же льдисто-голубые глаза, почти белая шевелюра, только физиономия загорела дочерна, причем явно не под здешним солнцем. Он оказался моложе, чем я предполагала, должно быть, всего лет на пять старше жены, хотя по такой картинке сложно судить. Но, несмотря на молодость, заметно было, что повидал этот человек на своем веку немало. Я присмотрелась: художник скрупулезно изобразил сережки и колечки золотоволосой девушки, да и на шее у мужчины что-то такое висело. В конце концов, мне удалось разобрать, что это: ромбовидная подвеска, довольно большая, видимо, темного металла, с выгравированными на ней почти неразличимыми знаками. Мне доводилось видеть такие штуковины, и я теперь знала, что за человек отец близнецов. И с этим знанием никак не вязалось другое: как он мог оставить своих детей?!

– Правда, мама красивая? – нарушил молчание Эрвин. – Бабушка тоже красивая, хоть и старая, только мама была добрая, а она…

– Бабушка не злая, – подала голос Эрна. – Просто… ну…

– Я понимаю, – кивнула я. – Просто она с вами строга и все время воспитывает, да?

– Иногда кажется, что она совсем нас не любит, – прошептала Эрна. – Хотя всегда говорит, что любит…

– Почему ты так решила? – поинтересовалась я. Эвину Лиссель мне уже на второй день знакомства отчаянно хотелось придушить, могу представить, каково приходилось детям! За просыпанную соль она могла отчитывать служанку битый час, сохраняя при этом на лице выражение ласковой укоризны. Не знаю, кого как, а меня такие люди всегда раздражали.

Внуков Эвина, конечно, любит по-своему, и выражается эта любовь в желании сделать детей достойными отпрысками семьи Лиссель, невзирая на сопротивление. Боюсь только, близнецам этого пока не понять.

– Не знаю… – Эрна погрустнела. – Она никогда к нам не заходит просто так, посидеть и что-нибудь рассказать, вот как вы сейчас. Только спрашивает про уроки, все время что-нибудь запрещает и ругает, если мы плохо себя ведем…

– Лучше бы она нас выпорола, – подал голос Эрвин.

– Странное желание, – заметила я.

– Ничего не странное, – возразил мальчик. – Когда к нам приезжает дядя Эррил с нашими кузенами, он тоже им много чего запрещает. Только они не слушаются, и тогда дядя Эррил их наказывает. Я сам видел: когда Эстан нарочно разбил бабушкину любимую вазу, дядя Эррил его поймал и выпорол своим ремнем.

– А бабушка бы нас за такое только отругала, – добавила его сестра. – Она бы очень-очень долго ругала! И потом не разговаривала бы с нами неделю. Или даже две.

– А дядя Эррил Эстана выпорол и тут же простил, – завершил мысль Эрвин. – И они поехали кататься верхом, хотя Эстану было больно сидеть.

Что ж, идея была мне понятна. Воспитательница из Эвины Лиссель была, судя по всему, еще та.

– Раньше у нас так тоже было, – сказала Эрна. – Когда мама была жива, и папа еще не уехал. А потом…

Она шмыгнула носом и отвернулась.

– Потом бабушка прогнала папу, – сказала она тихо.

Вот это новости! Эвина утверждала, что зять ее уехал тайком, ночью… Неужели соврала?

– Как это – прогнала? – спросила я удивленно.

– Мы не знаем, – ответила за обоих близнецов Эрна. – Мы сами не слышали. Только папа с бабушкой и раньше часто ругались… ну, когда мама еще была жива… Бабушка говорила, что папа не только нас портит, но и маму.

Хм… Что-то начинает проясняться. Очевидно, коса нашла на камень: зять Эвине попался далеко не простой, с характером, не уступающим по силе ее собственному. Думаю, ему не составило труда вывести жену из-под влияния властной матери. И детей, надо полагать, он воспитывал так, как ему больше нравилось, не прислушиваясь к Эвине. Ту, понятно, такое положение вещей совсем не устраивало…

– А когда мама умерла, – добавила Эрна, – стало совсем плохо. Бабушка даже кричала на папу несколько раз, да так, что… ой-ой-ой!

– Только папа ее перекричал, – справедливости ради заметил Эрвин. – Знаете, какой у него голос, госпожа Никс!..

Однако… Это до какой же степени надо было вывести из себя благовоспитанную Эвину Лиссель, чтобы она повысила голос? Хм… Могу себе представить эту сцену: Эвина пытается перекричать зятя. А это, думаю, затея безнадежная, у таких, как он, глотка луженая.

– Это они потому ругались, что бабушка не позволила папе попробовать вылечить маму, когда она заболела, – сказала Эрна. – Папа говорил, что умеет, а бабушка все равно не позволила, а позвала нашего семейного лекаря. Папу так и не пустили к маме… Только потом… когда уже…

Эрна не договорила, всхлипнула, а я призадумалась. Как можно было не пустить этого человека к больной жене? Разве что связав и посадив в подвал, не иначе. Впрочем… Я видела здешних слуг, среди них есть такие мордовороты, что в одиночку, пожалуй, даже отличный боец с ними не справится, особенно если те навалятся разом. С другой стороны, отец близнецов должен был быть не просто отличным бойцом, а превосходным, что ему эти дуболомы! Очень странно…