Слова, которые ранят, слова, которые исцеляют. Как разумно и мудро подбирать слова

«Затем Аарон шел и садился с другим человеком и также говорил: “Сын мой, взгляни, что делает твой друг. Он бьет себя в грудь и рвет на себе одежду, стеная: “Горе мне! Как я смогу поднять глаза и посмотреть в лицо другу моему? Мне так стыдно перед ним, я так подло поступил”». Аарон сидел с ним, пока тот полностью не очищал свое сердце от гнева.

«Позже, когда два человека встречались, они обнимали и целовали друг друга».[107]

Раввины одобряют поведение Аарона не потому, что иудейский закон оправдывает ложь как таковую – этого нет, – а потому, что в случае противоречия между мирными отношениями и правдой иногда следует принимать сторону мира.[108]

В качестве общего принципа, ложь можно считать нравственно приемлемой в том случае, когда правда не принесет блага, а лишь причинит боль. Так, если человек собирается на вечеринку и спрашивает вас, как он или она выглядит, а ее платье или его костюм выглядят не привлекательно, то следует ответить искренне. Так вы можете избавить человека он неприятной ситуации. Но если вы встретили кого-то в подобной одежде уже на вечеринке, и человек задает тот же вопрос, то бессмысленно и неоправданно жестоко сказать: «Выглядишь ужасно», даже если вы так считаете.

Есть несколько особых моментов, когда иудейская традиция активно поддерживает неправду. С точки зрения иудаизма, жизнь всегда имеет большую ценность, чем правда как таковая, поэтому вы никоим образом не обязаны «говорить правду и только правду» преступнику, который воспользуется этим с тем, чтобы кого-то убить. (Вы также имеете право не говорить правду вору о местонахождении вещи, которую он намеревается украсть. В некоторых случаях, в частности, когда вы общаетесь с человеком, не имеющим никаких моральных убеждений, сохранность собственности превалирует над правдой.) Как уже обсуждалось во второй главе, если человек спрашивает вас, что кто-то сказал о нем, то позволительно, а по существу – необходимо, опустить негативные отзывы (за исключением некоторых редких случаев, представленных в главе «Как передать слух, если считаешь это нравственно обязательным»). Если человек продолжает выжимать из вас информацию: «Что он еще сказал?» – то позволительно, при необходимости, соврать и сказать: «Больше ничего. Ничего плохого он не сказал». В иудейском законе есть только одно ограничение в этом необычном разрешении обмана: клясться в ложных заявлениях («Клянусь именем Господа, что он говорил о тебе только замечательные вещи»). Никогда не позволительно клясться именем Господа в том, что является неправдой (за исключением того случая, когда в опасности невинная жизнь).^{16}

Таким образом, с точки зрения иудаизма, правда имеет огромную, но не абсолютную ценность.

И хотя обман в большинстве случаев рассматривается как поступок предосудительный (кто захочет водить дружбу с человеком, чьим словам нельзя доверять?), тот, кто гордится, что всегда говорит правду, может использовать это как оправдание своего словесного садизма. В своей автобиографической «Записной книжке писателя» Сомерсет Моэм показывает, как жестокая правда, высказанная исключительно ради блага говорящего, приносит ужасные последствия. Женщина, забеременевшая в результате подросткового увлечения, ждала почти тридцать лет, пока, наконец, не решилась сказать своему мужу, что сын, о котором он так заботился все эти годы, родился не от него. Через несколько дней после этого мужчина покончил собой. Узнав о его смерти, жена, страдавшая от душевной неуравновешенности, когда ей сказали, что ее супруг погиб в результате несчастного случая, промолвила: «Слава богу, я сказала ему об этом. Если бы я этого не сделала, я бы никогда не смогла найти в своей жизни покой».[109]

Я бы назвал подобного человека злым правдохой. Она не сказала своему мужу об измене сразу, возможно, из-за того, что хотела воспользоваться тем, что сулила ей совместная жизнь с ним, поскольку он был богатым человеком. Вместо этого она ждала несколько десятилетий, пока у ее мужа не возникла очень близкая связь с мальчиком, которого он считал своим сыном. Теперь же она страдала от душевной неуравновешенности и, вероятно, была не в состоянии наслаждаться своей жизнью, а потому хотела увидеть, что ее муж тоже страдает. То, что она сказала правду именно в тот момент, который она сама выбрала, было грехом большим, чем сама измена, совершенная ею.

Словесный садизм достаточно распространен, и приносит особенно много вреда в супружеских отношениях. Например, когда в семье были неурядицы, один мой товарищ сказал своей жене о шести знакомых женщинах, которые привлекают его больше, чем она, и о своей мечте переспать с ними. В подобном садизме можно обвинить и тех родителей, которые дают ребенку понять, что отдают большее предпочтение одному из его или ее братьев или сестер.