Слоны Ганнибала

Сципион сталкивался с беглецами, отбивался мечом от римских же всадников, пытавшихся пробиться сквозь людскую толщу и давивших копытами раненых. У реки Сципион увидел сидящего на камне человека. Он зажимал руками лицо, и кровь струилась по его пальцам и заливала тогу. Римлянин отнял руки, и Публий узнал Эмилия Павла. Публий бросился к раненому консулу, чтобы его поднять. Но Павел отстранил его.

- Не надо, - еле слышно прошептал раненый. - Не трать времени. Возвести сенаторам, чтобы они укрепили город. А Фабию передай, что я остался верен его наставлениям.

- Богам не нужна твоя смерть, Эмилий, - сказал Сципион. - Ты один только неповинен в этом несчастье. Дай мне руку, я помогу тебе сесть на коня.

Эмилий Павел покачал головой:

- Позволь мне умереть консулом среди моих воинов. Это лучше, чем предстать перед сенатом в роли обвиняемого.

Последних слов Сципион не расслышал. Толпа беглецов подхватила его и оттеснила от умирающего. Вот Сципион уже у реки. Холодная вода Ауфида обожгла его и отрезвила. Он понял, что спасение не на том берегу, где рыскали вражеские всадники, а в самой реке. Плыть, куда несет течение, плыть, покуда хватит сил.

На поле боя опустилась ночь. Луна скрылась за тучами, словно и для нее было невыносимо это страшное зрелище. С тех пор как она освещает землю, еще не погибало сразу столько людей.

...Как только рассвело, Ганнибал вышел из шатра. Он окинул взглядом поле боя. Римляне лежали тысячами, пехотинцы и всадники вперемежку, кого с кем соединила смерть. Некоторые, приведенные в чувство утренним холодом, приподнимались из груды трупов. Обнажив шею, они просили смерти, как милостыни.

Балеарцы, берберы и галлы поодиночке и группами в несколько человек обходили поле боя. Они добивали раненых, снимали с мертвых золотые украшения и серебро - с лошадиных сбруй. Поодаль под охраной всадников пленные рыли ров. В нем будут похоронены все восемь тысяч воинов армии Ганнибала, павших в битве с римлянами.

Несколько всадников окружило Ганнибала. Это были его соратники и брат Магон.

- Друзья, - обратился к ним Ганнибал, - об этом сражении будут говорить наши внуки и правнуки. Теперь нам надо отдохнуть и собраться с силами.

- О каком ты говоришь отдыхе! - вспылил Магарбал. - Нельзя медлить ни одного мгновения. Я отправлюсь вперед с конницей, а ты с остальной армией следуй за мной. Через четыре дня мы будем пировать на Капитолии.

Ганнибал задумчиво покачал головой:

- Еще рано.

- Когда же? Когда? - воскликнул Магарбал. - Или ты хочешь, чтобы и эта великая битва не имела последствий? Может быть, ты намерен променять Карфаген на Италию, как твой отец променял его на Иберию?

- Еще рано! - повторил Ганнибал более твердо. - А за готовность выступить на Рим благодарю.

- Я вижу, что боги не дают всего одному человеку! - грустно сказал Магарбал. - Ты, Ганнибал, научился побеждать, а пользоваться победой не умеешь.

Ганнибал ничего не ответил. Повернувшись, он медленно зашагал к берегу, где нумидийцы сгоняли в кучу пленных. Вскоре Ганнибала догнал Магон. Братья молча шли рядом. У реки они остановились, чтобы рассмотреть пленных. Многие из них были ранены, у всех были усталые, безучастные лица. Внезапно из колонны пленных вышел человек лет сорока пяти с худым, обросшим щетиной лицом. Он смотрел на Ганнибала с таким любопытством, словно тот был не человеком, а богом.

- Тебе что-нибудь нужно? - спросил Ганнибал на ломаном латинском языке.

- Можешь говорить со мной по-гречески, - молвил пленник.

- Ты эллин? - Ганнибал перешел на греческий язык.

Пленник молчал, но так же не отводил глаз от Ганнибала.

- Что же ты молчишь? Если ты не римлянин, я тебе дарую свободу.

- Я Гней Невий, - ответил пленник, - у меня три естества. Когда я вспоминаю о римлянах, захвативших мое кампанское поместье, я их проклинаю на кампанском языке. Когда я радуюсь тому, что остался жив, молюсь музам на языке эллинов. Но стихи пишу по-латыни.

- Я вижу, ты поэт?

- Да, меня называли поэтом, пока я, питаясь крохами с пиршественного стола Гомера, сочинял трагедии для театра. Но, с тех пор как я написал стишки о Метеллах, меня просто называют Невий, а иногда добавляют: "тот Невий, который сидел в тюрьме".

- Что же тебя заставило пойти в войско, если римляне так плохо к тебе отнеслись?

- Я хотел видеть тебя. Поэт должен знать героев своей поэмы. Я пишу поэму о войне.

- Вот у меня и свой поэт! - воскликнул Ганнибал, обращаясь к сопровождавшему его Магону. - Помнишь наши уроки с Созилом? Что осталось от Александра, кроме написанных о нем книг? Может быть, обо мне узнают из стихов этого римлянина, или грека, или кампанца, ибо этот человек утверждает, что у него три естества. Отведи его в обоз, и пусть ему там дадут три лепешки и три чаши доброго вина.

- Хорошо, что он знает только три языка, - вставил с улыбкой Магон. Знай он столько языков, сколько ты, пришлось бы ему выпить целый пифос.

- Отведешь его и возвращайся, - закончил Ганнибал. - Мне надо с тобой поговорить.