Слон

С каждой новой строчкой голос Олли становился всё сильнее и громче. Руки больше не дрожали. Коленки не подгибались. Девочка видела, что зрители начинают хлопать в ладоши, раскачиваться из стороны в сторону — словом, делать всё то, что делают люди, когда им нравится выступление, — и глаза их блестят, словно звёзды.

Когда Олли запела последний куплет, к ней вдруг подскочил Артур, обнял за плечи и тоже стал раскачиваться вместе с ней. Было похоже, будто они моряки, поющие старую пиратскую песню. Артур делал вид, что поёт, хотя слов не знал. Зато последнюю строчку они спели вместе, а из зала им вторили голоса:

— Всегда ря-я-я-до-о-о-ом!

Грянули оглушительные аплодисменты. Грохотало так, будто на крышу сел самолёт. Олли никогда не слышала такого шума.

Она взглянула на дедушку, который сидел на пластиковом стуле на краю зала. Гордая улыбка светилась на его лице. Глаза блестели влажно и ярко, и маленькие капли бежали от них вниз по щекам, наполняя собой морщины, как дождь наполняет высохшее речное русло. Ни разу он так не улыбался с тех пор, как Олли упала с дерева. Уж конечно, сейчас черепаха и подойти к нему не посмеет!

Всё вышло как надо, но это был ещё не конец. Олли хотела прогнать черепаху раз и навсегда.

Она откашлялась.

— Спасибо, спасибо! — воскликнула девочка, как настоящая артистка. — И я хочу поблагодарить бабушку Артура, и самого Артура тоже.

Снова аплодисменты и радостные крики. Олли дождалась, пока в зале наступит тишина — это было важно. И опять заговорила.

— Я спела свою любимую песню. Она старая и чудесная, и я люблю эту песню, потому что мы с дедушкой всегда поём её вместе. Она про то, как люди держатся за руки и никогда не расстаются друг с другом. Как мы с дедушкой.

Дедушка кивнул и вытер глаза.

— И я знаю ещё кое-что старое и чудесное и хочу про неё рассказать. Вернее, про него.

Олли сделала паузу.

Все глаза устремились на неё.

— Про кого? — прошептал кто-то из первого ряда.

И Олли сказала:

— Это мой дедушка.

Зрители стали оборачиваться к пожилому мужчине, который сидел с краю зала. Глаза у него были широко распахнуты, рот приоткрылся от удивления.

Олли махнула ему. Дедушка разогнулся, встал со стула и пошёл к девочке. Зрители, как заворожённые, провожали его взглядом. Дедушка поднялся на сцену и встал, прямой и высокий, рядом с Олли, положив руку ей на плечо. Он выпятил худую грудь и стал похож на гордого голубя, обнимающего тёплым крылом своего птенца.

— Моё самое любимое старинное чудо — это мой дедушка, — продолжила Олли. — Дедушка умеет всё на свете. Он готовит мне завтрак, обед и ужин. Он водит меня в школу. Обнимает меня перед сном и по утрам. Он поёт песни и придумывает приключения. Он рассказывает мне о красивых птицах, и о бумажных самолётиках, и о всяких старых волшебных вещах вроде пишущих машинок и проигрывателей. И он рассказывает мне о маме.

Тут Олли прервалась и достала из кармана сложенный листок. Следующую фразу она сочиняла очень долго, и когда наконец придумала, записала её, чтобы не забыть.

— Если у меня случается серый день, дедушка раскрашивает его в яркие цвета.

Тут дедушка сгрёб Олли в объятия длинными, как у пугала, руками. Зал взорвался приветственными криками, мисс Марч смахнула слезу, а бабушка Артура заиграла бодрую мелодию, чем перепугала нескольких детей, которые успели забыть о её присутствии.

Прижимаясь к дедушке, Олли бросила взгляд ему за спину и увидела, как старая серая черепаха выползла за дверь и растаяла в воздухе.

Если небо упадёт

На следующий день Олли лежала на батуте и смотрела в небо. Выцветшее на солнце, оно укрывало весь мир бледно-голубым великанским одеялом. Олли вспомнила строчку из «Всегда рядом»: «Если небо упадёт…» Наверное, когда такое случается — это плохо, это значит конец света. Но сейчас, глядя в лёгкое пустое небо над городом, Олли думала о том, что оно ничего не может ей сделать. Ей никто ничего не может сделать. Она прогнала старую гадкую черепаху. Она сделала так, чтобы дедушка снова улыбался.

В ней кипели и бурлили силы, её переполняла звенящая радость. Олли забила ногами, вскочила, подпрыгнула на батуте — и ещё раз, всё выше и выше, так высоко, как никогда прежде! На крыше у водостока по-прежнему росло деревце. Листва его переливалась в лучах полуденного солнца.

Внезапно девочка замерла на месте: она увидела папу. Папа шёл домой, а рядом с ним тяжело ступал слон.

После праздника Олли прогнала из головы мысли о них обоих. Папа не пришёл на праздник. И не починил сломанный велосипед, но теперь Олли в нём почти не нуждалась. Ей и без велосипеда хорошо.

И без папы тоже.

Она смотрела, как папа и слон поворачивают за угол, и тут ей в глаза бросилось кое-что новое. Слон ещё подрос. Он стал совсем огромным, и слоновья тень тяжелее прежнего ложилась папе на плечи. Они поднимались на крыльцо. Под весом слона прогибались ступени.

За мгновение до того, как папа и слон готовы были исчезнуть за дверью, Олли позвала:

— Папа!

Он обернулся. Лицо его было похоже на серый, песком и морем истёртый камень. Олли никогда не видела папу таким печальным.