Сломанное отражение (СИ)

Неожиданно рука ударилась обо что-то смягченно, будто об обивку дивана. Дымка рассеялась, и я уже не находилась в шкуре безмолвного наблюдателя, а оказалась в эпицентре событий. Осмотревшись, обнаружила в левой руке сжатую сумку, но деньги меня не столько интересовали, сколько испуганная женщина, стоящая на противоположном конце стола.

— Мама?

— Нет! Не подходи!

Я не помнила лица матери, но в голове крутилась мысль, что она невероятно постарела: седина затмила темные волосы, маленькие глазки прятались под обвисшими веками. Женщина сжимала телефон и беспокойно бормотала о чем-то в трубку, пребывая в панике, причина которой находилась поодаль. У лестницы, ведущей на второй этаж нашего маленького домика, лежал отец, хватаясь за ушибленную голову, из раны на которой стекала кровь.

— Что происходит? Мам? Пап?..

— Не подходи к нему! Убирайся! — В руке женщины появился нож, и по ее лицу, искаженному безумной паникой, было понятно — еще шаг или слово с моей стороны, и она бросится, не задумываясь.

Детский плач усилился, сотрясая голову, он едва перебивал срывающиеся на крик голоса, звенящие в воздухе: мои и отца.

«Ты не контролируешь себя! Посмотри, в кого ты превратилась?!»

«А в кого я превращаюсь сейчас? У нас нет возможности дать мне образование, но я не хочу гнить в этой дыре!»

«Так работай и учись!»

«Но моя сила поможет…»

«Нет у тебя никакой силы, Герда! Прекрати эти безумства, все и так смотрят на тебя, как на чокнутую!»

«Не называй меня чокнутой! Я могу это делать!»

«Да мы сами свихнемся с тобой»

«Так иди, и свихнись!»

Тяжелая злость бурлила в груди, вырвавшись на свободу вместе со словами, обращенными в убеждение.

Подчинение души.

Я бросилась прочь из дома, услышав вой приближающийся сирен, но едва выбежав за территорию дома, выбив хлипкий замок калитки, оказалась между высоких домов. В переулке, сыром и грязном, как осеннее небо, обнимая сумку с деньгами, как спасательный круг. За мной гналась полиция, они кричали, бросали в спину угрозу, но никак не могли догнать — в свои восемнадцать я оказалась невероятно прыткой.

Но нашлись люди быстрее и умнее меня. Люди в темной униформе, им удалось загнать меня в угол, вызвав панику и страх, которых, казалось, я никогда не испытывала. Волна эмоций рвалась наружу, жгла горло, и в тот миг мне удалось заглушить плач младенца, громко закричав.

За криком последовала тьма, она опустилась на меня теплым покрывалом, из-под которого не хотелось выбираться. Значит, я кричала впервые не на озере Лох-Несс, у меня уже случался приступ, и силы высвободились под гнетом паники.

Я помню мощь, пробирающую до костей. В тот миг мне было не только страшно из-за сложившейся ситуации, я боялась силы, прячущейся во мне. На что я еще способна? Скольким людям могла причинить вред?

Не знаю, я до сих пор не знаю…

Дышать стало невозможно. Легкие жгло огнем, но сквозь волны тумана я цеплялась за видения, за тихие голоса:

— Уровень угрозы?

Мария Хилл…

— Третий, но если мы ничего не сделаем, то рискуем столкнуться со вторым. — Другой голос, мужской, довольно знакомый, но я его слышала редко, чтобы моментально освежить память.

Послышался вздох.

— Думаешь, стоит от нее избавиться? Вы только начинаете изучать нелюдей, вербовать их в ряды ЩИТ-а… а такая нестабильная…

— Она ребенок, Мария, — напомнил мужчина. — Обработайте ее, не нужно, чтобы у нее всплыли воспоминания о прошлой жизни — отец в реанимации, а мать и вовсе видеть ее не желает.

— «Обработайте ее» — говоришь так, Колсон, словно предлагаешь с компьютером поиграться.

Агент Фил Колсон, точно.

— Не впервой, в конце концов, — риторически подметил мужчина.

— Но она нелюдь. Я с ними никогда не работала.

— Я и не прошу работать тебя. Поставь к ней кого-то в напарники, кто смог бы ее направлять. Желательно ровесника или ровесницу, которая помогла бы ей… вжиться в роль новой личности. Так будет лучше для всех. Она может стать нашим козырем, если потребуется.

— Ага, — саркастично подметила Мария, — или бомбой замедленного действия.

Бомбой замедленного действия…

Я жила в шкуре Астрид Хейкиннен, уроженки Финляндии, поселившейся в Нью-Йорке, пустившей в нем корни. Не желала отрываться от тематических кафешек и вида на Гудзонский залив. Я была никем, всего лишь выдумкой, прописанной личностью на секретных документах Щ.И.Т-а. Все во мне оказалось фальшивым: имя, музыкальный вкус, манера речи, круг общения… Только происхождение осталось при мне, возможно, на случай если прорежется улизнувшее от зачистки воспоминание.

Я хотела найти белокурую богиню Сигюн, а обнаружила за дверью перепуганного подростка, любящего яркий макияж и рок восьмидесятых. Во мне столько же настоящего, сколько в кефирной диете — пользы. Я была никем, в прямом смысле этого слова.