Слишком жаркий Кипр [СИ]

— Супер, — пробормотал он, не имея сил оторвать глаз от этого пиршества тела. Даже Мишка за своим компьютером забыл о работе, и сидел, вытаращив глаза на новоявленную русалку. Это как-то неприятно поразило Свету. Первый в ее жизни укол ревности поразил душу девушки.

— Вот в таком виде я поеду на бал, — заявила Ольга. — Этот костюм шили на Юльку, но он выглядит на ней ужасно. А мне как раз.

Юрий не мог отказать себе в удовольствии попробовать испортить жене настроение.

— Тебе это платье не как раз, а чересчур. Оно на тебе либо лопнет, либо ты в нем рано или поздно задохнешься.

— Это ты все из зависти говоришь, — верно поняла его Ольга, — только чтобы мне навредить.

Она еще раз крутанулась в кабинете, и спросила Юрия: — Ну, так ты точно не едешь на бал?

— Нет. Работы много.

— Ладно. Но учти, когда я приеду, я задам тебе все тот же вопрос, и ты мне на него ответишь правду.

Она выплыла из штаба, и Мишка спросил Астафьева: — А что это с Ольгой Леонидовной? Она какая-то странная сегодня.

— Это у ней приступ болезни.

— Ностальгия? — с сочувствием спросил Юдин.

— Да если бы, а то есть такая неизлечимая болезнь, называется — ревность.

Вздохнув, он снова принялся изучать досье Чижека. Он слышал, как прошествовала по коридору вниз к выходу, вся королевская рать бальных дам и кавалеров. На них даже сюда, в штаб, нещадно пахнуло самыми изысканными наборами духов. Мишка и Светлана, выскочившие на крыльцо, полюбоваться этим зрелищем, вернулись в совершенно обалделом состоянии.

— С ума сойти можно! Я думал, такое было только до революции, при царе, — восхитился Мишка.

Наконец высказала свое мнение и Светлана.

— А у Ольги Леонидовны все-таки самое лучшее платье. Нет, и у Нелли Владимировны красивое, и у Елены тоже. Но она просто настоящая русалка.

— Они что, все уехали? — спросил Юрий, не отрывая от бумаг глаз.

— Да, и Олег Андреевич, и Александр Викторович, — сообщил Мишка. Он постучал по клавиатуре, и радостно сообщил: — А вам тут еще письмишко. Снова ваш грузин что-то отгрузил.

Это было досье на Аркадия Харымова. Информация была скудной, и скучной, не сравнить с досье на чеха.

— Родился, учился, женился, развелся, — бормотал Юрий себе под нос. Потом он отложил в сторону эти бумаги, и пододвинул себе кипу другой. Это были дела свиты Олега Батова.

— Так, что у нас тут. Врач. Родился, женился, развелся. Секретарь — референт. А это кто? Водитель. Так он уже погиб, зачем они мне его подсунули?

Постепенно его начал смаривать сон. Тогда он поднялся, сделал несколько энергичных движений, и попросил свою новую знакомую: — Света, радость ты наша солнечная. Ради Бога, найдите мне где-нибудь в этом лабиринте роскоши и разврата кофейку.

— Кофейку? — как эхо повторила Светлана.

— Да, кофейку, и покрепче.

В это самое время бал уже начался. Ресторан "Русская изба" занимал почти весь первый этаж недавно отстроенной шестиэтажной гостиницы «Москва». Тут все было стилизовано под русскую деревню, и якобы деревянные стропила, и сидящие на них чучела курочек и петухов. Были и живые птицы, а в самом углу, в загончике жевали сено две настоящих козочки. Правда, в другом углу роскошная мраморная лестница вела на второй этаж, а для тех, кто из ресторана не мог идти своими ногами, предлагалось доставлять на свой этаж роскошным лифтом с зеркальными стенами. Гости съезжались на бал один краше другого. Была одна, крайне раскрученная в Голливуде звезда женского пола, с огромным бюстом и жуткой прической под немытые волосы. Присутствовали на вечере политики: зампремьера правительства, пара наших депутатов, правда, Жириновский, к огорчению публики, вырваться из Москвы не сумел. Зато были три американских конгрессмена, один из них совсем старенький, и два сенатора, с жизнерадостными улыбками надувных кукол. Но, больше всего было, конечно, бизнесменов. Тут было столько миллиардеров, что их охрана заняла подвесной балкон второго этажа, каждая наблюдая за своим подопечным. Один из владельцев «Де-Бирс» Николас Оппенгеймер, могучий, седой старик с обширными мешками под глазами, с улыбкой наблюдал, как вокруг него кружились в танце десяток одетых в кокошники девиц. Они с песнями и прибаутками подносили всем гостям традиционную чарку водки, и ендову с черной икрой. Выпил и он, подцепил ложкой икру, старательно прожевал.

— Карашо! — заметил потомок южноамериканских буров, и грохнул хрустальный бокал об мраморный пол.