Слишком жаркий Кипр [СИ]

— Какими террористами? — удивился Олег. — Я ничего не слышал. Мне только что звонил Рабинович, интересовался, почему я до сих пор не на лайнере.

— Все представление начнется после того, как судно выйдет в море. Мы с Моше едем туда, постараемся ликвидировать этих отморозков. Давайте все ваши пропуска, и, пожалуй, ваши костюмы.

— Вы что, вдвоем собрались воевать со всем миром? — удивился Зверев.

— Все остальные в Никосии, и они уже ни как не успеют. У меня сейчас под крылом трое с навыками спецназа, — пояснил Моше. — Они будут в порту через пять минут.

— Ну, тогда считайте еще меня и Виктора, — решился Зверев. Он обернулся к Батову. — Как, шеф, отпустишь?

Тот его молча перекрестил.

Через пять минут от виллы отъехала машина со странными пассажирами. За ее рулем сидел наполовину одетый пират, а все ее пассажиры на ходу влазили в камзолы, чулки, старинные туфли с пряжками. Больше всего не повезло несчастному Виктору, мужских ролей ему не досталось, так что пришлось ему влезть в платье мадам Батовой. Мало того, что ему выпало изображать даму, так это был еще и не его размер.

— Да я сдохну в этом корсете! — басил он.

— Вить, корсет хорош тем, что его можно распустить, — увещевал Зверев. — Зато прикинь, сколько можно будет под твоей юбкой пронести оружия.

Через десять минут они подъехали к уже знакомому фургону Фольксваген. Последние штрихи в экипировке наводили уже там. Шнейдеру достался костюм вельможи, с расшитым золотом камзолом, с высоким париком, со свисающими на грудь кудрями. Дополняла наряд толстая палка с массивным шаром из слоновьей кости. К досаде Виктора все евреи были одеты в обычные смокинги, и ни за что не хотели меняться костюмами. Когда все было уже готово, в дверь фургона постучали. Израильтяне насторожились, двое даже схватились за оружие. Их успокоил Астафьев.

— Это должен быть Георгиос.

Он открыл дверь. За ней стоял самый настоящий Дед Мороз, с длинной бородой, красной же шапке, с длинным посохом, и елкой, сделанной из зеленой материи. Только по выразительным черным глазам Юрий понял, что это действительно Георгиос.

— Я же говорил это Георгиос. О, а вот и долгожданный пулемет! — обрадовался Юрий, глядя на елку.

— Как ты догадался? — спросил Георгиос.

— По длине подходит.

— Верно. Жена сшила эту елку два года назад, мы веселили наших детей. Вот, и сейчас пригодилась. Выкинул каркас, и получился настоящий чехол для хорошего оружия.

— Надеюсь, мы сумеем пройти с этой елочкой мимо охраны. Что у тебя в мешке, Георгиос? Гранаты?

— Нет, конфеты и фрукты.

Все посмеялись над его словами. Через несколько минут вся компания загрузилась в небольшой катер, нанятый Шнейдером с помощью Георгиоса.

— Жми! — велел Шнейдер киприоту, суя в карман старика деньги. Тот начал выжимать из своего старенького мотора все возможные лошадиные силы. Хотя над лодкой был натянут тент, брызги дождя доставали их и там. Минут через десять они увидели впереди ярко освещенную громаду лайнера. Кто-то за спиной Астафьева, кажется Виктор Сережкин, озадаченно присвистнул.

— Вот это махина!

Да, лишь теперь они поняли, с чем им придется иметь дело. Даже изображавшие до этого полную беспечность израильские спецназовцы, и то примолкли. Лайнер, трехсот шестидесяти метров в длину нависал над ними плавающей скалой. Астафьев прикинул, что в высоту тут было не меньше десяти стандартных, советских этажей. Только прогулочных, белоснежных, открытых палуб было как минимум штук шесть. Бесконечные ряды иллюминаторов в глухом, черном корпусе, подсказывали, что не меньше этих этажей было и ниже.

— Черт! Они уже убирают лебедку! Вон, выключили прожектор! — взорвался Моше.

— Надо им посигналить, — предложил Георгиос, и о чем-то спросил хозяина лодки. Тот тут же достал из-под банки жестяный ящичек, и, открыв его, протянул киприоту ракетницу. Красный огонек, взвившийся над поверхностью воды заставил матросов остановить свою работу. Прожектор выхватил из мрака лодку и группу людей в ней.

— У вас есть пригласительные? — проревел сверху голос в мегафоне.

— Да! — дружно долетело снизу, и в лучах прожектора тут же заблестели золотые пластинки пригласительных билетов.

— Опускай, — велел старший помощник капитана. Тот же час вниз пошла люлька на добрых двадцать человек. В такое волнение это был единственный способ попасть на борт корабля. Отойдя от борта старпом сказал пожилому уже, остроносому человеку. — Ну, эти, надеюсь, последние.

— Вряд ли они получат по золотому браслету, — ответил тот, и закашлялся.

— Идите к себе, Кляйн. У вас явно начинается пневмония.

— Пожалуй, я одену еще один свитер, а то дождь усиливается.

Михаэл Кляйн спустился к себе в каюту, но только он открыл дверь, как сзади на его голову обрушился удар. Человек, ударивший его кастетом, быстро накинул на голову старику удавку и в полминуты лишил его жизни. После этого он тщательно запер его каюту.