Слишком поздно

И вот тут меня берет злость. Никто не смеет клясться жизнью моего брата! Я опомниться не успеваю, как отвешиваю Картеру пощечину, да так звонко, что парни оборачиваются.

Поверить не могу, что ударила Картера. И непонятно, кто поражается больше: я, он или парни – эти уставились на нас во все глаза. Мне еще, наверное, никогда не было настолько больно, однако ума хватает, чтобы быстро обставить все так, будто в пощечине нет ничего личного.

– Ну-ка не суй пальцы в соус, козел! Что за манеры!

Картер с ходу понимает мой замысел и со смехом потирает щеку. Он идет в гостиную к остальным, и мне его нисколько не жаль. Мы с братом натерпелись несчастий, и меньше всего нам надо, чтобы кто-то врал, давая пустые обещания, и клялся при этом жизнью Стивена.

Я перемешиваю сраные спагетти. Вытираю слезы рукавом лонгслива и снова помешиваю в кастрюле. Спустя минуту подходит Далтон и тянется через меня за ложкой. Зачерпывает соус, пробует и, кивнув, бросает ложку в мойку. Попутно наклоняется ко мне и говорит: «Он тебе не врет, Слоун».

Затем уходит, а я больше не могу сдерживать слез. Уже не знаю, во что верить, кому доверять, на кого злиться, а кого любить. Иду к мойке и смываю с рук соус.

Надо убираться из этого дома.

Я иду к задней двери, бросив на ходу через плечо:

– Готовы ваши сраные спагетти, козлы вы блядские!

Глава тридцать четвертая Картер

Ополоснув последнюю тарелку, кладу ее в посудомойку.

Эйса к ужину так и не спустился. Слоун в дом не вернулась. Пару минут назад, прежде чем рискнуть и выйти поговорить с ней, я написал Далтону, попросив его глянуть, что там делает Эйса.

Протираю столешницу и включаю посудомойку. Слышу, как спускается Далтон, и в то же время мне приходит от него сообщение.

Далтон: «Эйса заторчал, голый на кровати. Очнется не скоро, но я тебе напишу, если он вздумает спуститься. Не отключай телефон».

Дважды, трижды перепроверяю, что на телефоне включен звук и вибросигнал. Затем прячу сотовый в карман и выхожу на задний двор, чтобы уладить дело со Слоун.

Она в самой середине бассейна, лежит на спине, глядя в звездное небо. Когда я прикрываю за собой дверь, она даже не смотрит в мою сторону.

Подойдя ближе, замечаю на спинке шезлонга ее джинсы и лонгслив.

Твою ж мать.

Она купается в нижнем белье.

Для Слоун это, может быть, и нормально, но я будто наступил на мину. В нижнем белье – это же, считай, без купальника.

Становлюсь у края бассейна. Слоун по-прежнему делает вид, будто не замечает меня. Ее лицо почти полностью под водой, но при свете из окон видно, что глаза у нее красные.

Если так подумать, то вляпались мы по самое не могу. Слоун расстроена, что я вроде как встречаюсь с кем-то, но ведь и сама при этом каждую ночь делит постель не со мной.

Черт, да она буквально сегодня целовалась мне назло с Эйсой.

Я ее не виню, знаю, как ей было больно. Как ей больно сейчас.

И как раз это тяжелее всего: не убеждать ее в том, что у меня правда к ней чувства, а пропускать ее боль и сомнения через себя.

Было бы куда проще раскрыться, но тогда я сорву операцию. Нарушу прямой приказ Райана. Да и Слоун безопаснее ничего не знать, особенно сейчас, когда Эйса пошел вразнос.

Стоило ему на кухне упомянуть Тилли, и Слоун побледнела. Я думал, убью гада на месте.

Раскинув руки и толкнувшись ногами, Слоун снова выгребает на середину.

– Он в выходные забыл выключить подогрев, – тихонько говорит она. – Очень хорошо. Так и купалась бы, не вылезая.

Голос у нее грустный. Разуться бы, нырнуть к ней и не оставлять никогда – ни в этом бассейне и ни в этом доме.

– Как ее зовут? – все так же тихо и глядя в небо, спрашивает Слоун.

Я массирую шею, гадая, что вообще можно рассказать.

– Тилли.

Слоун невесело смеется.

– Она твоя девушка?

Я вздыхаю.

– Она мой друг, Слоун. Просто оказывает иногда услуги.

Слоун уходит под воду целиком, погружается на самое дно, а вынырнув, мечет в меня взглядом ножи. Только тут до меня доходит, что я такое ляпнул. Схватившись за голову, спешу объяснить:

– Боже, Слоун, нет, не такие услуги!

Она убирает со лба волосы, а я старюсь смотреть ей в лицо. Это ох как непросто: мокрое тело так и приковывает взгляд.

– И за какую такую услугу ты ее в пятницу вечером всю облапал?

Мне страшно слышать спокойствие в ее голосе, потому что Слоун явно кипит от гнева и в любую секунду готова взорваться. Я словно стою у жерла вулкана.

– Отвечай. Какую услугу она оказывала тебе в пятницу вечером? – повторяет Слоун.

Она взглядом умоляет ответить ей честно, и я не могу отказать:

– Помогала убедить Эйсу, будто я не хочу тебя трахнуть.

Слоун шумно втягивает воздух, пытается совладать с чувствами. Некоторое время пристально смотрит на меня, а потом снова уходит под воду. Плывет туда, где мелко, и выбирается из бассейна. Мокрое белье на ней ничего не прячет, и у меня вдруг сжимается очко: страшно, что Эйса даже из дома услышит, как грохочет мой пульс.

Слоун тем временем обходит бассейн и приближается. Трется об меня влажным лифчиком.

– А ты хочешь? – шепотом спрашивает она. – Хочешь меня трахнуть, Картер?