Слишком поздно

Приоткрыв рот, она тихонько вздыхает. Видимо, нечасто ей говорят комплименты. Печально.

– Мне жаль, что я наговорил тебе столько всякого в рестике. Ты вовсе не слабая. Не подстилка Эйсы. Ты…

По левой щеке у нее скатывается слезинка, и я ловлю ее большим пальцем. Не утираю. Напротив, мне бы хотелось сохранить ее, закупорить. Возможно, это первая слеза, которую Слоун пролила, услышав не оскорбление, а добрые слова.

– Я какая? – тихо, с надеждой в голосе спрашивает она. Смотрит на меня и очень ждет продолжения.

Я опускаю взгляд на ее губы, в груди все сжимается, стоит представить, как я их целую. Тяжело сглатываю и произношу наконец слова, которые так ей нужны:

– Ты одна из самых сильных людей, каких я встречал. Ты воплощаешь все, чего Эйса недостоин, и все, что нужно мне.

Мы стоим так близко друг к другу, что я ощущаю кожей ее тихий вздох, почти чувствую вкус ее губ. Запускаю руку ей в волосы, притягиваю ближе к себе, поцелуй неизбежен… но тут открывается задняя дверь. Мы отворачиваемся в разные стороны, делая вид, будто ничего не было и быть не могло, и когда Джон входит в кухню, я уже роюсь в холодильнике. Впрочем, во взгляде Джона я успел заметить подозрительность.

Твою мать.

Позади меня копается в шкафу Слоун.

– Пиво будешь? – спрашиваю Джона, протянув ему бутылку.

Он нарочито медленно приближается, смотрит на меня пристально и забирает пиво. Отвинчивая крышку, оборачивается к Слоун.

– Я вам помешал?

Я жду, что Слоун ответит первая, однако она молчит. Пауза затягивается. Я беру вторую бутылку и, закрыв холодильник, оборачиваюсь. Слоун стоит к нам спиной, наливает себе воды из-под крана.

Я мог бы включить дурачка, сделать вид, что Джону померещилось и ничего не было, но Джон не тупой. Он явно увидел, как мы стыдливо отворачивались друг от друга.

Джон меня не знает. Для него я просто еще один пацан. Если убедить его, что последствия мне по барабану, то он, скорее всего, проникнется уважением.

Перевожу взгляд на Джона и, проходя мимо, подмигиваю. Пусть понимает, как хочет.

Уверенным шагом покидаю дом, но, едва оказавшись снаружи, упираюсь рукой в стену и даю себе выдохнуть.

Все тело сковало, в голове шумит кровь, и я спешу отдышаться, словно наверстывая упущенное за время, проведенное наедине со Слоун. Она ведь не Картера там перед собой видела, а Люка. Это Люк обнимал ее и готовился поцеловать, напрочь забыв о том, для чего он здесь.

Ну и получи. Джон понял, чем мы там занимались, и теперь надо придумать, как выкрутиться, пока Эйса ничего не узнал.

Вот же я вляпался.

Глава двадцатая Слоун

Я пью воду, а руки дрожат. Джон так и не ушел с кухни, стоит где-то у меня за спиной, но я не оборачиваюсь. Он, как Эйса, ни во что меня не ставит, и теперь у него преимущество: он застукал нас с Картером, спалил.

Поставив стакан, наконец оборачиваюсь. Джон стоит у холодильника и пялится на маркерную доску. Обводит написанные мною слова пальцем, потом стирает их.

– Че за херня, я не понял, – говорит он, обернувшись ко мне.

Бесит, как он ест меня глазами. Бесит, как он на меня смотрит, – словно на вещь, обладать которой ему не светит. Разве что теперь, когда он думает, будто Картер чуть не взял меня, я кажусь намного доступней.

Джон делает шаг мне навстречу, и сердце чуть не выпрыгивает из горла. Пульс стучит в венах на шее.

– Где Эйса? – спрашивает Джон, разглядывая мою грудь.

– В нашей спальне, – говорю. Пусть знает: Эйса еще в доме. О том, что он в отрубе и ближайшие несколько часов не очухается, молчу.

Забавно, как порой все устроено. Я боюсь Эйсу больше всех на свете, и он же единственный защищает меня от обитателей этого дома.

Джон запрокидывает голову, глядя в потолок.

– Спит?

Я качаю головой.

– Нет, – говорю. – Я спустилась принести ему попить.

По глазам вижу, что Джон мне не верит. Он знает, что я защищаюсь. Джон подошел совсем близко. Он изменился, смотрит на меня зло, с ненавистью. Хочется закричать, чтобы прибежал Картер, чтобы Эйса спустился, но не могу: Джон хватает меня за горло.

– Знаешь, что мне остоебенило? – спрашивает он, а мне ни кивнуть, ни покачать головой. Выпучив глаза, я пытаюсь разжать его пальцы. – Достало, что Эйсе – все, а мне – хуй с маслом.

И как раз в этот момент открывается задняя дверь. Я с огромным облегчением распахиваю глаза, а Джон оборачивается.

На пороге стоит Кевин. Замерев, он таращится на нас. Я почти не знаю его, он в доме редкий гость, но все равно он застукал Джона, и тому придется меня отпустить.

– А ну съебал, на хуй, отсюда, – рычит на Кевина Джон.

Кевин присматривается к происходящему: Джон трется об меня, одной рукой лапает за бедро, другой душит. Я же смотрю на Кевина со страхом, мотаю головой, мол, не уходи. Но он не так меня понимает и смеется. Или же… он все сознает, просто ему плевать. Такой же мудак, как сам Джон, потому что вскидывает руки, говорит:

– Виноват, мужик, – и пятится наружу.

Какого черта?!

Джон выталкивает меня из кухни в гостиную. Пробую закричать, но ничего не выходит. Мне даже дышать трудно.