Слишком много поваров

Я отложил журнал и ободряюще улыбнулся ему. Он патологически боится механизмов. Нельзя позволять ему думать об этом, а то нам обоим будет хуже. Надо поскорее на что-то его переключить. Но прежде чем мне удалось найти приятную тему, возникло одно обстоятельство, свидетельствующее о том, что, как бы Вулф ни бесновался, пока я курил на платформе, он не до конца потерял присутствие духа. Дверь приоткрылась и пропустила проводника со стаканом и тремя бутылками пива на подносе. Проводник откупорил бутылку, вылил пиво в стакан, поставил оставшиеся две на столик, положил открывалку, получил от меня плату и удалился. Поезд на повороте слегка качнуло, и лицо Вулфа исказила ярость. Затем поезд пошел плавно, Вулф взял стакан, отхлебнул раз, другой, третий и поставил его пустым на столик. Слизнув с губ пену, он тщательно вытер рот платком и принялся оглядываться по сторонам уже без малейших признаков истерики:

— Прекрасно. Не забыть сказать Теодору, чтобы он следил за температурой в оранжерее.

— Закажите разговор из Филадельфии.

— Спасибо. Я страдаю, и ты это знаешь. Не затруднит ли вас, мистер Гудвин, если я попрошу достать из чемодана мою книгу? Это «Внутри Европы» Джона Гунтера.

Я взял чемодан и выудил книгу.

В течение получаса мы мирно катили по ночному Джерси. Все три бутылки опустели, Вулф склонился над книгой и, судя по тому, что он переворачивал страницы, углубился в чтение. Я просматривал статью о сопоставлении улик в «Журнале криминалистики». Но сопоставление улик мало занимало меня. Мой мозг трудился над проблемой, как уложить Ниро Вулфа спать. Разумеется, дома он раздевался сам, и я не служил у него лакеем — всего лишь секретарем, телохранителем, детективом и козлом отпущения. Однако факт есть факт: скоро полночь, а он сидит в костюме, и необходимо изобрести способ, как его раздеть, чтобы при этом не перевернулся поезд. И дело не только в его неповоротливости, просто у него отсутствует навык поддерживать равновесие в движущемся транспортном средстве. О том, чтобы стащить с него брюки, когда он сидит, не может быть и речи: в нем от двухсот пятидесяти до пятисот фунтов. Насколько я знаю, его никогда не взвешивали, и об истинном его весе можно только гадать. Я напряженно обдумывал эту задачу и уже было решил исходить из условного веса триста десять фунтов, как к нам постучали. Я крикнул, что дверь не заперта.

Вошел Марко Вукчич. Из его телефонного разговора с Вулфом около недели назад я узнал, что он едет тем же поездом. Последний раз мы виделись у нас за обедом в начале марта. Вукчич — один из двух человек, не считая служащих, кого Вулф зовет по имени. Вукчич прикрыл за собой дверь и встал посреди купе, как лев на задних лапах — не толстый, но огромный, с непослушной гривой волос.

— Марко! — заорал ему Вулф. — Разве у тебя нет спального места? Какого черта ты прыгаешь в утробе этого чудовища?!

Вукчич улыбнулся, показав крепкие белые зубы:

— Ниро, проклятый старый отшельник! Я не сижу, подобно тебе, как улитка в своей раковине. Но, так или иначе, ты в поезде — вот это победа! Я нашел тебя и еще одного коллегу, которого не видел пять лет. Он едет в следующем вагоне. Я предложил ему встретиться с тобой. Он будет рад, если ты придешь к нему в купе.

Вулф сжал губы:

— Это просто смешно. Я не акробат. И не собираюсь вставать с места, пока эта штука не остановится.

— Каким же образом тогда… — Вукчич расхохотался и поглядел на груду багажа. — Но, похоже, у тебя есть все необходимое. Да я и не предполагал, что ты пойдешь. Я лучше приведу его сюда, если можно. Об этом я и пришел спросить.

— Сейчас?

— Сейчас.

— Прошу тебя, Марко, — покачал головой Вулф. — Посмотри на меня. Я не в состоянии поддерживать светский разговор.

— Ненадолго, только поздороваться.

— Нет. Думаю, что не смогу. Ты отдаешь себе отчет, что, если эта штуковина натолкнется на какое-нибудь препятствие, мы полетим вперед со скоростью восемьдесят миль в час? Разве это обстановка для приятного времяпрепровождения? — Он снова сжал губы и лишь слегка пошевелил ими, чтобы произнести: — Завтра!

Вукчич, который почти так же, как Вулф, привык добиваться своего, попробовал настаивать, но это ни к чему не привело. Он попытался взять его уговорами — и это не подействовало. Я зевал.

Наконец Вукчич решил плюнуть на свою затею:

— Ну ладно, завтра. Если мы не наткнемся на препятствие и останемся в живых. Я скажу Берену, что ты лег спать.

— Берену? — Вулф выпрямился и даже ослабил свою мертвую хватку. — Это не Жером Берен?

— Он самый. Он один из пятнадцати.

— Приведи его. — Вулф прикрыл глаза. — Обязательно. Я хочу его видеть. Почему, черт побери, ты сразу не сказал, что это Берен?!