Слимп

Семён шёл по тропинке, уставясь в неё и не глядя по сторонам; пятеро из братии, осторожно передвигая ноги, молча шли за ним след в след. Далеко позади остались пьяные выкрики и истеричный женский хохот, а тропинка всё не кончалась. Семён проходил сквозь возвышения и возлежащих на них девиц, преграждавших им путь — спящие красавицы на поверку оказались воздушными и неосязаемыми. Миражными.

Но вот чёрная тропинка закончилась, упёрлась в открытый проём коридора. Дальше опять начинался лабиринт, но не такой, как прежний, с замшелыми стенами и каменным полом, а другой. Зеркальный. Стены и потолок многократно отражали Семёна и его спутников, повторяя и множа их; пол переливался едкими разноцветными всполохами, от которых рябило в глазах. Создавалось такое впечатление, что они ненароком забрели в гигантский калейдоскоп — от мелькания красок у Семёна закружилась голова.

— Этого ещё не хватало, — сказал Семён, потирая виски. — Мар, ты что видишь?

— Да ничего такого, — неуверенно ответил медальон. — Коридор как коридор. Стены серые, потолок ободранный. Пол как в хлеву грязный. Ничего особенного.

— Тогда смотри по сторонам внимательней, — решил Семён, — будешь подсказывать мне, что у нас впереди. Отмечай всё подозрительное и сразу сообщай. У меня тут небольшая проблемка возникла, так что надеюсь только на тебя.

— Что случилось? — испугался Мар. — Что за проблемка? Серьёзная?

— Издержки колдовского видения, — отмахнулся Семён. — Ерунда. Ты, главное, не отвлекайся. Работай давай.

— Слушаюсь, — ответил медальон. — Иди всё прямо и прямо, а потом направо. Пока ничего подозрительного. — Семён прикрыл глаза ладонью и изредка посматривал в щель между пальцами: он медленно шёл вперёд, слыша позади себя тихие шаги и размеренное дыхание своих спутников.

— Прямо... Поворот налево... Опять прямо, — командовал Мар, — Поворот направо, и... Пришли, что ли? Дверь. Хе-хе, из досок. Как в сортире.

Семён убрал руку от глаз.

Перед ним действительно была дверь. Но не из досок, нет, а из плиты чёрного мрамора, со сложными резными украшениями по всей её плоскости. И были на той плите изображены человеческие и звериные фигурки, странно переплетённые между собой; фигурки плавно перемещались по кругу. В центре подвижного круга застыл рельефный кошачий глаз с огненным вертикальным зрачком — глаз, казалось, смотрел прямо в лицо Семёну Владимировичу. Смотрел пристально и недоверчиво.

Справа на двери имелась прозрачная ручка в виде изогнутой тигриной лапы; внутри лапы тревожно моргала маленькая красная точка. Словно индикатор автосигнализации. Будь Семён не так ослеплён и заморочен разноцветными всполохами, он обязательно обратил бы на неё внимание! Обязательно.

Но Семён точку не заметил: решительно взявшись за лапу, он потянул ручку на себя — дверь начала открываться, плавно и бесшумно. И тут в лицо Семёну ударила вспышка ярчайшего света. На миг парню показалось, что он ослеп — Семён с криком схватился за глаза.

— Урок первый, — сказал чей-то бесстрастный голос, — никогда не открывай незнакомые двери, предварительно не проверив их на заговоренность. Тем более в столь подозрительных местах. Ты же видел, не мог не видеть, что дверь особая, непростая! Потому должен был сначала найти наложенную на неё волшбу и обезвредить чары соответствующими заклинаниями. А уже после браться за ручку. Кстати, чтобы ты знал — заклятье было выведено именно на ручку, с внутренней её стороны. Точечное волшебство. Метод локальной диверсии. Способность видеть магию вовсе не даёт права быть беспечным и непредусмотрительным, вор Симеон. Так-то.

Семён оторвал руки от лица и затравленно огляделся.

Он был в просторной и пустой комнате, где не было ничего, кроме голых светящихся стен — ни столов, ни стульев, ни какой либо другой обстановки. А также не было окон. И двери не было.

Перед Семёном стоял высокий человек в чёрной глухой накидке до пола, со сложенными на груди руками и с низко опущенным на лицо капюшоном.

— Смотритель? — удивился Семён, протирая слезящиеся глаза. — Вот так фокус.

Смотритель резко откинул капюшон.

— Ё-моё, — тихонько проскулил Мар. — Сам Кардинал... Всё. Отпрыгались мы. — И забормотал молитву.

Глава 9 Слуга Любимого Императора, Милостивого и Просвещённого

Кардиналу было лет пятьдесят. Был он лысым, худощавым, с резкими чертами лица. Уши у Кардинала слегка оттопыривались, придавая ему отдалённое сходство с сатиром; глаза были серые, холодные. Изучающие.

— Что случилось с моими спутниками? — решительно спросил Семён, стараясь не обращать внимания на еле слышные стоны и причитания Мара. — Где люди?

— Странный вопрос в такой ситуации, — пожал плечами Кардинал. — Впрочем, могу ответить: ничего страшного с ними не случилось. Твои спутники занормалены, — и умолк, словно дал исчёрпывающий ответ. Видя недоумение Семёна, Кардинал пояснил: