Слезы жирафа

Избавиться от лишнего веса!А куда его денешь, этот лишний вес? К тому же на свете полным-полно толстяков, которые прекрасно спят. Вот, к примеру, под деревом неподалеку от дома мма Рамотсве частенько сидит толстяк и почти все время спит. Ему тоже нужно избавиться от лишнего веса? Мма Рамотсве считала, что подобный совет совершенно бесполезен, а следование ему ведет просто-напросто к тому, что человек становится несчастным. Из толстяка, удобно устроившегося под деревом, этот бедняга превратится в доходягу и похудеет так, что ему и сидеть-то будет не на чем, тогда он уж точно не сможет спать.

А вот, например, ее собственный случай. Она женщина полная, традиционной комплекции,и при этом у нее нет никаких проблем со сном. Это просто часть чудовищного давленияна людей со стороны тех, кто не умеет ничего делать, кроме как давать всевозможные советы. Эти люди, пишущие статьи в газеты и выступающие по радио, фонтанируют ценными идеями насчет того, как улучшить человечество. Они суют нос в чужие дела и говорят, что нужно делать то-то и так-то. Следят за тем, что вы едите, и твердят о том, как это плохо; наблюдают за тем, как вы воспитываете своих детей, а потом говорят, что вы делаете это неправильно. Хуже того, они уверяют, что не послушавшись их советов, вы умрете. Они так всех запугали, что приходится следовать их наставлениям.

Главных мишеней у них две, размышляла мма Рамотсве. Во-первых, полные люди, которые уже привыкли к направленной против них беспощадной кампании. Во-вторых, мужчины. Мма Рамотсве знала, что мужчины далеки от совершенства. Многие из них глупы, самовлюбленны и ленивы, а большинство еще и не приносит никакой пользы Африке. Но это не повод, чтобы издеваться над ними, как делают многие. Вокруг полно хороших мужчин – таких, как мистер Дж. Л. Б. Матекони, сэр Серетсе Кхама (первый президент Ботсваны, верховный вождь племени мангвато) и покойный Обэд Рамотсве, бывший шахтер, знаток крупного рогатого скота, ее обожаемый отец.

Ей не хватало отца. Не проходило дня, чтобы она о нем не думала. Частенько, просыпаясь ночью, мма Рамотсве лежала в темноте и предавалась отрывочным воспоминаниям: обрывок разговора, жест, какое-то совместное занятие. Каждое из этих воспоминаний было для нее драгоценно и по важности сопоставимо с таинством. Обэд Рамотсве очень любил дочь, экономил каждую лишнюю монету, заработанную тяжким шахтерским трудом, чтобы оставить ей отличное стадо. И ни о чем не просил для себя. Он не пил, не курил, думал только о Прешас и о том, какое ее ждет будущее.

Ах, если бы можно было вычеркнуть из памяти те два ужасных года, которые она прожила с Ноте Мокоти, зная, как глубоко страдает отец, понимавший, что Ноте принесет ей одни несчастья! Когда Ноте ушел, она вернулась к отцу. Обнимая дочь, Обэд Рамотсве увидел на ее теле шрам от свежих побоев. Он ничего не сказал и даже не позволил ей объяснить.

– Ничего мне не рассказывай, – попросил он. – Не станем об этом говорить. Все кончено.

Ей очень хотелось извиниться перед отцом за то, что не посоветовалась с ним, когда выходила замуж за Ноте. Но Прешас было больно об этом говорить, а отец не настаивал.

Мма Рамотсве вспомнила, как он болел, как в груди у него разрастался недуг, убивший столько шахтеров; как она держала отца за руку, сидя возле его постели, а потом, ошеломленная, вышла на улицу, задавленная горем и молчаливая; как заметила, что птичка-уходи смотрит на нее с дерева, перелетает на другую ветку, снова смотрит на нее и улетает; как в ту минуту по улице проехала красная машина, и на заднем сиденье были две девочки в белых платьях, с ленточками в волосах. Они увидели ее и помахали на прощание. Еще мма Рамотсве вспомнила, какое было небо – отяжелевшее от дождя, с багровыми тучами, висящими одна над другой, а вдалеке, над Калахари, сверкали молнии, соединяя небо и землю. Вспомнила женщину, которая не догадывалась о том, что для Прешас только что все кончилось, и позвала ее с больничной веранды: «Идите сюда, мма. Не стойте на улице! Будет гроза. Скорее идите в дом!»

Невдалеке, направляясь в Габороне, летел над плотиной маленький самолет, и вдруг, резко снизившись, проплыл над районом, который все называли Деревней – над кварталом магазинов на Тлокуэнг-роуд, а потом, в последнюю минуту своего полета, – над домами, соседствовавшими с бушем возле аэродрома. В одном из этих домов смотрела в окно девочка. Она уже час как проснулась, потому что ее потревожили, и решила встать с постели и посмотреть в окно. Инвалидное кресло стояло около кровати, чтобы девочка могла перебраться в него без посторонней помощи. Подъехав к открытому окошку, она остановилась и стала смотреть на ночную улицу.