Слезы Макиавелли

Это замечание развеселило приятелей, польщенных тем, что их способности оценены по достоинству. Чтобы отметить это достижение, Гвиччардини снова заорал:

— Тереза, еще вина, живо! В твоем чертовом трактире можно сдохнуть от жажды!

Ночь подходила к концу. Мелкий дождь превратился в ливень, и улицы затопили широкие грязные лужи. Густая пелена тумана накрыла город, так что в пяти метрах перед собой ничего не было видно. Человек, быстро шагавший по проулкам квартала Сан-Бернардо, не мог и мечтать о более подходящей погоде, чтобы выполнить то, что ему было поручено.

Он до самого носа закутался в плащ и надвинул на глаза широкий край шляпы. В темноте его лицо было неузнаваемым. Только толедская шпага, которую он носил сбоку на простой кожаной перевязи, могла его выдать.

То была не гибкая шпага с украшенным тонкой резьбой эфесом, какие обычно выставляли напоказ аристократы, больше заботившиеся о красе, нежели о боевых достоинствах подобного оружия. Да и мало кто из них умел выхватывать шпагу иначе, чем берут в руки гусиное перо. Как бы то ни было, в прошлом они не раз доказывали, что им сподручнее погибать в сражениях, нежели убивать самим. Сменявшие друг друга гонфалоньеры в конце концов учли эту врожденную особенность и поняли, что безраздельное право драться на войне, чреватое славой, но чересчур опасное и несерьезное, лучше даровать наемникам, чем цвету флорентийской знати.

Нет, то было оружие воина, который использует шпагу с одной-единственной целью — нанести удар прямо в сердце или в горло, но неизменно со смертельным исходом.

Погруженный в сумрак, крохотный силуэт двигался подобно смерти, преследующей бойцов на поле брани. Никто не видел, как он прошел по мосту Мучеников, никто не заметил, как задержался под сводом на Пьяцца Сант'Анна. Вглядываясь в темноту пустынной улицы, таинственный незнакомец прислушался, пытаясь уловить малейший подозрительный шум. Он не заметил никого, кроме одинокой кошки, искавшей, куда бы спрятаться от дождя; слышно было только его собственное дыхание, спокойное и ровное.

Он подумал, что, скорее всего, такие предосторожности излишни, ведь редкие горожане, которые еще не спали, слишком накачаны вином, чтобы его узнать. А кроме того, острый клинок его верной шпаги был лучшим способом вернуть пьянчуг в то блаженное состояние, в котором они пребудут навечно. При этой мысли по его губам скользнула улыбка, а пальцы коснулись рукояти оружия.

На мгновение идея смерти полностью захватила его. В ушах все еще звучали крики того жалкого пачкуна, которого он пытал накануне. Он чувствовал себя неудовлетворенным, потому что охотно продлил бы его мучения еще на несколько часов, но хозяин ему не позволил. И даже лишил удовольствия прикончить жертву.

Он почувствовал, как в нем растет непреодолимое желание убивать. Но пока с этим придется повременить. Он дал себе клятву сдерживать жажду крови до тех пор, пока не завершится его миссия.

Он уже собирался продолжить свой путь, когда метрах в двадцати от него открылась дверь трактира, откуда пролился свет. Ночную тишину нарушил дикий хохот еще державшихся на ногах пьянчуг, приглушенный шумом грозы.

Из трактира вышли трое и направились в его сторону. Окажись он поближе, наверняка узнал бы пышные груди матроны, которая с помощью молодого человека кое-как поддерживала напившегося вдрызг парня.

Ветер донес до него обрывки разговора:

— Ты дойти-то сможешь, Франческо? — спрашивал тот из юношей, который еще держался на ногах.

— Конечно, за меня не волнуйся… Я… я… уж до дома-то я смогу добраться!

— Ты уверен, что он может идти, Никколо? — забеспокоилась Тереза.

— Само собой… я могу! — орал пьянчуга. — Смотрите! Я почти не шатаюсь!

Вырвавшись из рук тех, кто его поддерживал, Веттори тут же свалился в большую грязную лужу. Он не позволил Терезе и Макиавелли ему помочь и, держась за ближайшую стену, с трудом поднялся сам. Обернувшись, напоследок хрипло крикнул им вслед, пока за ними закрывалась дверь трактира, из которого доносился веселый смех:

— Эй!.. До свидания!.. Выпейте за мое здоровье!

Не обращая внимания на дождь, который теперь лил как из ведра, он начал медленно продвигаться вперед, остерегаясь отрываться от стены. Так он прошел несколько шагов, и его рука оперлась о стену совсем близко от того проема, где укрылся путник, в глазах которого светился странный огонек.

Почувствовав срочную нужду, юноша спустил штаны. Он потратил целую минуту, пока извлек свой уд, который принялся с удовлетворением рассматривать, и наконец пробормотал:

— Какое к черту деревце!

Его лицо расплылось в блаженной улыбке, когда потекла теплая жидкость. Он испустил вздох удовлетворения, а тем временем убийца уже схватился за шпагу, готовый выпустить кишки из ничего не подозревавшего парня, который мочился на него сверху. Он было совсем собрался вонзить шпагу ему в живот, но прежде непременно отсечь кусочек смехотворно маленького хвостика, который болтался прямо над ним.