Слепой. Выстрелы в темноте

Сидя в кресле, он снова решил взглянуть на себя – поднес к лицу небольшое зеркальце из бритвенного набора. При каждом очередном «осмотре» корректировалась линия рта, прищур глаз, слегка разглаживалась складка на переносице, чуточку приподнимались вверх брови.

– Что с тобой? – поразилась Ирина, когда он появился на кухне. – Куда ты вообще собираешься?

– Ради чего я могу тебя покинуть? Только ради работы.

– Неужели? А мне показалось… Такие глаза у тебя бывают очень редко, только в те дни, которые мы проводим вдвоем от начала и до конца.

«Думает, намылился к другой, мысленно отметил Глеб. – Даже лучшие женщины на свете склонны искать везде и всюду объяснений».

– Для работы все важно. Даже выражение лица.

* * *

Балашов возился с бумагами, когда в комнату заглянул один из сослуживцев.

– Опять эти «большие ученые». Какой-то звонил по внутреннему, тебя спрашивал. Я дал номер.

– Пока не перезванивал.

– Может, не понял, внизу дожидается?

Прошло еще минут десять. Капитан не любил неопределенности и спустился к проходной. Здесь он увидел человека в мешковатом сером плаще. Глеб надел эту хламиду, чтобы в глаза не бросалось спортивное телосложение «ученого», и дождь здесь оказался очень кстати. Руки «доктор» держал в карманах и раскачивался с носков на пятки.

– Это вы меня спрашивали? – недовольно спросил капитан.

– Если вы Балашов, тогда… – мягко и неспешно начал Слепой.

– А почему не набрали номер? – прервал сотрудник Оперативно-разыскного бюро.

– Так надо было звонить? Значит, я не понял, извините. Я психолог.

Капитан только нетерпеливо махнул рукой.

– Знаю уже, общались с вашим братом.

– Я не лечу, я занимаюсь наукой.

– Да и я вроде не пациент.

Глеб объяснил, что его группа отвечает за тему «Синдром жертвы и синдром освободителя».

– Синдром жертвы – еще понятно. Состояние травматической психической инфантильности, когда пленник испытывает нечто вроде благодарности к похитителям за сохранение ему жизни и здоровья, – небрежно щегольнул познаниями офицер. – А что такое синдром освободителя? Ваше собственное ноу-хау? Кстати, вы не представились.

– Извините, визиткой не обзавелся. Наверное, паспорт нужно было взять.

– А как же? – снисходительно усмехнулся Балашов. – В противном случае провести вас в здание будет очень проблематично.

– Фамилия Гаврилов Петр Никифорович… То есть Гаврилов фамилия, а Петр Никифорович отчество… – огорченный собственной рассеянностью, уточнил визитер. – Синдром освободителя характерен для участника силового освобождения – рано или поздно заложники начинают злить его своим неправильным поведением.

– Характерен? Так вы скоро докажете, что мы первые враги заложников, а бандиты – их лучшие друзья.

Глеб рассчитывал именно на такую реакцию. Он затеял эту провокацию, чтобы с ходу «завести» капитана.

– Тема возникла в результате наших продолжительных контактов с сотрудниками ФСБ. Многие из них делились именно такими эмоциями. Каждый раз заложники будто специально делают все наоборот и сильно осложняют им дело. Наша группа пришла к выводу, что закономерности тут быть не может. Заложники совершают правильные или неправильные действия одинаково часто – пятьдесят на пятьдесят. Значит, имеет место психологическая иллюзия, синдром.

– Эфэсбэшники, – поморщился Балашов. – Трудно мне, конечно, судить. Но у меня даже близко не возникало подобных чувств. Мне не нужно было искать оправданий своим просчетам, не нужны были козлы отпущения. А им, видимо, нужны. Вот и весь синдром. Это не синдром освободителя, а синдром непрофессионала.

Пока все развивалось так, как было нужно Глебу. Вечный конфликт между ведомствами тоже помог ему «подогреть» собеседника.

– Могли бы вы поделиться своим эмоциональным опытом? Где бы нам присесть? – Глеб беспомощно оглянулся вокруг.

– Что там с погодой? Кажется, дождь перестал. Прогуляемся пешочком, если вы не возражаете. Меня в последнее время завалили бумажной работой – сижу сиднем.

О давнем случае он рассказывал совершенно спокойно. С тех пор он не участвовал в освобождении заложников и других примеров привести не мог.

– Нам, конечно, повезло. Не буду говорить, как мы получили информацию, это к делу не относится. Вначале просто узнали про заложницу. Оказалось, ее держат уже полтора месяца, и от нас скрывали сам факт похищения. Мать заправляла всеми делами, отец к тому времени уже умер. Возможно, бандиты считали, что на женщину будет несложно надавить, она легче расстанется с деньгами. Но они крупно просчитались. Оказалось, что материнская любовь вовсе не безгранична. Эта тетка, как потом выяснилось, начала торговаться с ними, как на базаре. Как ей ни угрожали, она тянула в надежде сбросить цену. Хоть бы нам сообщила, чтобы мы параллельно вели поиски. Нет, молчала.

По удовольствию, с каким капитан вспоминал о давнем деле, можно было заранее судить о благополучном финале. Глеб иногда встревал с «психологическими» вопросами. Капитан отвечал на них односложно и снова переходил к внешней канве событий.