Слепой секундант

Галантный кавалер был отправлен в отставку, но вскоре выяснилось, что Грунюшка писала ему опрометчивые письма и позволяла вольности, совершенно лишние для будущей княгини. Девушка рыдала, стоя на коленях перед матерью и утирая глаза жестким бархатом юбки. Однако кавалер, оказавшийся злобным вымогателем, запросил за письма несообразную сумму. Госпожа Позднякова надеялась, что его можно как-то уломать, писала ему слезные послания, наконец сдуру пригрозила, что обратится в полицию. Некоторое время спустя она получила записку без подписи: «То же, что произошло с девицей Беклешовой, собравшейся замуж за графа Венецкого, будет и с вашей дочерью».

Тогда Позднякова, посовещавшись с Венецкой, решила отправить Грунюшку в Москву под достоверным предлогом, а князю ничего о вымогательстве не говорить. Зная его чудаковатый нрав, она предположила, что, если в одно прекрасное утро лакей принесет к его постели серебряный поднос с приглашением на его собственную свадьбу, князь просто придет в безумный восторг. В сущности, она была права — затейливые сюрпризы князь любил. Вместе с Венецкой она продумала всю интригу.

Но вымогатели, решив, что довольно предупреждали ее о последствиях, написали князю Копьеву, предлагая продать письма его невесты. Князь, не дав ответа, отправился к будущей теще, которая убедила его, что он рискует стать жертвой мошенников, изготовивших поддельные письма. Беда была в том, что о существовании настоящих писем знало несколько человек, и имелись недоброжелатели, видевшие Грунюшку с кавалером-предателем. Если бы начался скандал — тут же и они бы заговорили. Позднякова просила Венецкую показать Машины письма, чтобы хоть отдаленно представить себе, на что способна нынешняя молодежь.

Дело было в спальне, графиня выскочила в свой кабинет и там от спешки что-то повредила в потайном ящичке секретера. Жалуясь на эту неурядицу, она вернулась в спальню. Стоя в уборной комнате за ширмами, скрывавшими обычное в хозяйстве светской женщины кресло с дырявым сиденьем, Гиацинта вообразила себе кабинет с секретером и поняла, где бы мог быть ящичек: нечто похожее имелось у ее родной матери. Потом Позднякова с Венецкой долго мучались, придумывая способы избавиться от вымогателей, но ничего путного им в головы не пришло. Когда же они расстались, Венецкая пошла вниз, на поварню, потому что имела кое-какие подозрения насчет расхода провианта и хотела застать повара врасплох.

Тут-то Гиацинта и утащила письма. Она понятия не имела, как известить об этом Граве, но тот сам пожаловал — имея право на краткую встречу с невестой. Гиацинте велели выйти к жениху, она засмущалась, убежала, и нескольких секунд, пока за ней ходила приживалка Софья Андреевна, ей хватило, чтобы написать карандашом записку. Эта Софья Андреевна осталась в гостиной вязать чулок, пока Граве и Гиацинта беседовали о похолодании и потеплении погоды. Им удалось обменяться записками, и в итоге Гиацинта примчалась в Екатерингоф.

— Дайте мне письма, сударыня, — сказал Венецкий.

— Что ты собрался с ними сделать, граф?

— Как — что? Сжечь, конечно.

— Не глядя?

— Не глядя!

Решение было достойное, решение мужа, который не желает, чтобы жена знала, что он вообще прикасался к этим письмам. Однако Андрей уже понял, как изменился Машин характер, и собрался действовать сообразно этой перемене.

— Вели позвать графиню, Венецкий. Это ее собственность.

— Она будет мне благодарна, когда я пожгу эти письма.

— Нет. Ей неприятно взять их в руки — но она это сделает.

— Я бы взяла, — сказала Гиацинта. — Клянусь вам, Соломин! Если шарахаться от письменной клеветы, как черт от ладана, то ручек не испачкаешь — зато и чего-то важного не узнаешь.

Андрей вспомнил о грязном эфесе шпаги. Надо же, как сошлись во мнениях Гиацинта с незнакомкой! Видно, есть что-то в женщинах, чего он еще не понял — и вряд ли поймет…

Маша пришла через минуту — видимо, ждала зова, потому что была уже в юбке, в опрятном свеженьком чепчике и в шали поверх ночной кофты. Следом Ванюшка внес поднос с горячим кофейником, чашками и сухарницей.

— Маша, у нас вышел спор, — сказал Андрей. — Хватит ли у тебя духу перелистать те письма и найти среди них фальшивые. Вот, госпожа Гиацинта привезла их, благодари ее.

— Вы — та самая невеста господина графа? — спросила Гиацинта, глядя на Машу с понятным любопытством. — Ой, правду сказывали, что вы хороши, как ангел!

— Это моя жена, — поправил Венецкий.

— А вы — та отважная девушка, которую поселили у госпожи графини? — спросила Маша. — Боже мой… — если она и хотела что-то добавить, то этих слов никто и никогда не услышал.

Маша и Гиацинта вдруг бросились друг дружке в объятия.

Андрей не понял, отчего смеется Венецкий. Минуту спустя Граве ему объяснил: этих дам не разберешь, впервые увиделись, и вот уж меж ними дружба навеки. Доктор был недоволен — Гиацинта опять вытворила нечто, чего он не понимал.

Потом Маша твердо скачала:

— Друг мой, дай сюда эти несчастные письма. Не бойся, нюхательная соль не понадобится.